Кость бледная

Это место стало прибежищем для бездомных или скучающих подростков – а вероятнее, и для тех, и для других. Фундамент превратился в кладбище выброшенных пивных бутылок и упаковок от презервативов. Дверь черного хода выглядела так, будто ее несколько раз взламывали, и Джилл заметила, что створка косо сидит в косяке, хотя ее и удерживали брусья два на четыре, прибитые к наличнику.

Райерсон подошла к одному из садовых гномов лишь для того, чтобы убедиться: это вовсе не гном, а детская кукла, наполовину закопанная в землю, глаз на пластиковом черепе не было. Детектив огляделась в поисках сарая, но не нашла его. Она спрашивала себя, могла ли Гвендолин Робиан или даже полицейские уничтожить его после той истории. Но потом увидела, что с ним стало: деревянный настил с единственной нетронутой стеной, все еще возвышавшейся над ним, прятался в дальнем углу двора, среди переплетенных бурых виноградных лоз и остролиста. Часть досок была сложена у забора, остальные кучей громоздились на лужайке.

Джилл приблизилась к останкам сарая, почему-то стыдясь бросающихся в глаза следов, которые она оставляла на тонком покрывале снега. Обломки стены тоже покрывали граффити. Детектив разглядела тексты песен, примитивные картинки, грязные ругательства и даже разные символы, но ничего, что оставил бы Деннис Робиан. Это было дело рук тинэйджеров, которые приходили в местный дом с привидениями, чтобы пить пиво и рассказывать страшилки о психе, убившем своего сына. И точно, вокруг валялось несколько пустых пивных бутылок.

Ледяной ветер сдул волосы с ее глаз. Райерсон вздрогнула. Несмотря на кроличью лапку на цепочке ключей, она не была суеверной. И все же, стоя здесь, во дворе, она почувствовала, как холодные щупальца тревоги тянутся вверх по позвоночнику. Внезапно Джилл захотелось обратно домой, в постель. Она вернулась к фасаду дома. Пожилая женщина по-прежнему наблюдала за ней с противоположной стороны улицы – единственный сосед в поле зрения.

– Здравствуйте, – с улыбкой произнесла Райерсон, пересекая мостовую и поднимаясь по сланцевым ступеням, которые вели к участку женщины. – Меня зовут Джилл Райерсон, – она показала свой значок. – Я пытаюсь найти нынешний адрес Гвендолин Робиан.

– У нее какие-то неприятности? – спросила старушка.

Ее волосы, накрученные на бигуди, прятались под сеточкой для волос, а из-под пальто торчал халат в цветочек. Ноги в чулках были обуты в потрепанные тапочки.

– Нет, мэм. У меня кое-какая информация для нее, а я никак не могу с ней связаться, – Джилл бросила взгляд на разваливающийся дом через дорогу и придала своему лицу неодобрительное выражение. – Полагаю, здесь у меня мало шансов.

– Она уехала вскоре после того, как это случилось, – отозвалась женщина.

– Вы жили здесь тогда? Когда все произошло.

– Я тут всю жизнь прожила. Выросла в этом доме.

– А у вас есть новый адрес миссис Робиан?

– Это дети сделали, – сказала старуха. Она проследила за взглядом Райерсон и все еще продолжала смотреть на дом напротив. – Испортили частную собственность, я имею в виду.

– Просто ужасно.

– Начали еще до того, как бедняжка съехала.

– Неужели? – Джилл не слишком удивилась, скучающим подросткам не свойственно чувство сострадания.

– Скоро будет Хэллоуин, и они снова начнут устраивать свои полуночные вечеринки, – продолжала женщина. – Я все звоню в полицию, а никто проблему не решает.

– Как мы можем ее решить? – спросила Райерсон.

– Снесите этот дом, – ответила женщина, ее глаза – неприветливо-серые – сфокусировались на Джилл, молочно-белая пленка катаракты закрывала левый глаз. – Сравняйте его с землей. Это мерзость.

Райерсон могла лишь кивнуть.

Приезжать сюда было бессмысленно.

– Она уехала к брату, – сказала старуха.

– Да?

– У меня в доме записан адрес. Одну минуту.

Она развернулась и исчезла за мутным стеклом наружной двери. Пара глаз смотрела на Райерсон из-за стекла – черная кошка с кривым красным бантом на шее. Когда Джилл уставилась на нее, из мрака возникла вторая пара глаз и присоединилась к черной кошке. Этот кот был трехцветным. Они оба таращились на женщину через дверь. Следы лап штамповали стекло. Старуха вернулась, сжимая в артритной руке сложенный листок бумаги.

– Прошло почти десять лет. Не уверена, что она еще там. Мы обменивались рождественскими открытками, но несколько лет назад все прекратилось. Она сошла с ума, как вы, наверное, догадываетесь.

Райерсон взяла листок и положила в карман.

– Да, могу себе представить, – произнесла она и в последний раз взглянула на дом Робианов. – Я позвоню, посмотрим, может, кто-нибудь сумеет приехать и поставить знак «Посторонним вход запрещен». Если это поможет. И, возможно, кто-то сделает пару объездов в ночь на Хэллоуин.

– Дети все равно придут. Так всегда бывает. Некоторые из тех, кто постарше, помнят, как все это произошло. Их семьи знали Робианов. Это стало сказкой про одержимость дьяволом. Знаете, они рассказывают о нем страшилки. И не только дети – иногда об этом и в городе болтают. Но я жила здесь и видела, как он менялся. Милый ребенок, который перешел на темную сторону.

Райерсон нахмурилась: