Кость и соль

Но поделать с этим ничего было нельзя, а запасы крови подошли к концу. К тому же, сегодня был последний день действия розового билета — листка, который выдавался чернокрасам сроком до месяца с разрешением на отоваривание в любой бакалее "Кость и соль".

Помимо журналиста в магазине был ещё один поздний покупатель. Анаэрин даже не обратил бы внимания на жавшегося в углу человека, если бы не его шарф. А точнее то, как незнакомец носил его.

Старый, расшитый серебристыми нитями шарф, скрывал лицо, как если бы на улице был ураганный ветер. Но этого оказалось недостаточно, и растянутая до предела ткань, словно нагрудная броня, закрывала тело спереди и окольцовывала узкую талию. Ко всему прочему, шарф выглядел старым, но качественно сделанным и хорошо сохранившимся. Его ценили, ухаживали… а потом кто-то взял и надел его так, словно это была всего лишь простынь. Смотреть на это без боли невозможно.

"Нельзя так неуважительно относиться к старинным вещам", — мысленно ворчал Анаэрин.

С тяжёлым сердцем отведя взгляд от шарфа, он подошёл к прилавку из тёмного дерева, с рычажными весами и старинным кассовым аппаратом, закрывавшемся на ключ.

В его намерения входило приобрести дюжину флаконов с «белой» кровью. Кровь, конечно, не буквально была белой. Цвет её был как раз совершенно обычным. Зато собиралась она у добровольных доноров, которыми двигал гражданский долг, а вовсе не возможность подзаработать.

Анаэрин приятельски улыбнулся женщине, предъявляя свой билет на отоваривание в бакалях “Кость и соль”. Раэзия, прервав записи в Книге счетов, посмотрела на листок. Ей хватило буквально пары секунд для проведения экспертизы и вынести вердикт:

— Недействителен, — безучастно произнесла женщина.

Первым импульсом Анаэрина было подозрение на внезапно развившуюся у него глухоту.

— Что значит недействителен? — переспросил он.

— Это значит, что ваш билет не является легально действующим на территории городской общины Скоркос, — бюрократическим тоном продекларировала Раэзия и вернулась к работе со счетами, потеряв, очевидно, всякий интерес к персоне журналиста. И даже накинутый на левое плечо горчичный камзол, украшенный цветочной вышивкой, не заинтересовал её.

Второй импульс породил в нем надежду на то, что произошла ошибка.

— Это какая-то ошибка…

— Я не допускаю никаких ошибок в своей работе, — оборвала Раэзия, росчерком пера ставя жирную, безукоризненную, чернильную точку в графе "Расход".

За сим последовал третий импульс — злость и отрицание.

— Как это недействителен? Это просто смешно! — воскликнул он, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки в борьбе с проявленной в отношении него несправедливостью.

Спустя четверть часа Анаэрин всё ещё стоял у прилавка из тёмного дерева и вёл страстный спор с женщиной в фартуке из жёсткого, пропитанного солями материала.

— В который раз вам повторяю, — отбивала она очередной выпад, — бланк недействителен.

Её нахмуренные брови и сжатая челюсть посылали недвусмысленный сигнал усталости и раздражения.

— Не может такого быть! — продолжал возражать журналист, со своей стороны игнорируя все знаки. — Я всегда регулярно оплачиваю пошлину. В начале каждого месяца. Новый начнётся только завтра.

— Но оплата не привязана к месяцам, — парировала оппонентка. — Вот тут, смотрите…

Глаза Анаэрина автоматически проследовали за тонким длинным пальцем.

— …чёрным по красному написано, что у вас оплачено 44 дня, а сегодня 45-е число…

— Что?.. Но…

У Анаэрина не нашлось слов, способных в достаточной степени выразить его замешательство и несогласие с методикой подбора аргументов Раэзии. В его голове кометами пролетали все доводы против. Например, что в третьем месяце года, втором месяце лета — апате — было ровно 44 дня. И так как сейчас лето, совершенно логично и объективно верно утверждать, что сегодня именно 44 день. Если только…

И вот наконец настала стадия принятия.

Пустым взглядом Анаэрин смотрел на заветное число в своём розовом билете. Графа “дни” всё не менялась. Ровно как и графа “месяц” — гимер.

Гимер был четвёртым месяцем года, одним из двух, что имели дополнительный 45 день.

Но как? Как Анаэрин мог впутаться в такую календарную неразбериху, будучи столь ответственным и организованным человеком?

Ответ напрашивался сам собой — обнуление календаря.

Скоркоский год состоял из восьми месяцев. Шесть из них имели по 44 дня и два — по 45. Нетрудно подсчитать и количество дней в году — 354.

Однако, изящно составленный, симметричный календарь никак не соотносился с графиком движения планеты. Из-за этого каждые три года накапливались несовпадения астрономических месяцев с календарными, приводившие к смещению сезонов. Казалось бы, самым простым и логичным решением было просто реформировать календарь и соотнести его с астрономическим годом. Но такая политика шла вразрез с поддержкой Традиции, следованию политике Преемственности и уважением старой Культуры. Поэтому, вместо создания нормального календаря каждые четыре года в Скоркосе просто "обнуляли" календарь, и весь цикл начинался заново.