Кость от костей

Чтобы открыть упаковку, пришлось снять варежки, и руки почти сразу задрожали. Без варежек рукам было холодно, но Мэтти хотела шоколадку. Она не помнила, когда в последний раз хотела чего-то так сильно.

Несколько минут она пыталась сорвать обертку онемевшими пальцами, и наконец ей удалось отодрать самый краешек. Запах шоколада усилился и вызвал наплыв забытых воспоминаний, лавину прошлого, грозившую накрыть ее с головой.

Она стоит в коридоре в костюме Спящей красавицы с розовой лентой в волосах и держит в руках пластиковое ведерко в форме тыквы. У Хезер такое же. Хезер в костюме Белль из «Красавицы и чудовища», а мама держит в руках фотоаппарат и слепит их вспышками. «Еще разок, еще разок! Скажите “сыр”!»

Она откладывала карманные деньги, чтобы самой покупать сладости в магазине. Всегда выбирала шоколадку «Хершиз», хотя Хезер говорила, что скучно выбирать простую плитку – когда есть батончики «Риз» с арахисом и «Милки вэй».

Половинка шоколадки на крекере, сверху – горячий поджаренный маршмеллоу, сверху еще один крекер, прижать – и в рот! Бутерброд получался сладким, хрустящим и плавким, с привкусом костерка.

Мэтти аккуратно отломила кусочек плитки зубами и положила на язык. Она совсем забыла вкус сладостей. Воспоминание не шло ни в какое сравнение с реальностью.

Джен положила ей руку на плечо.

– С тобой все в порядке? Тебе больно?

Мэтти растерянно взглянула на Джен и только тогда заметила, что плачет. Горячие слезы согрели замерзшие щеки.

– Как… давно… я не ела шоколада, – прошептала она. – Я и забыла.

Ей хотелось все им объяснить, но горло по-прежнему болело и говорить было трудно. И она так злилась, что не может говорить, что первые ее моменты среди людей – других людей, кроме Уильяма, – испорчены неспособностью нормально общаться. В глубине души Мэтти боялась, что они посчитают ее тупой или слабоумной, ведь она не могла даже произнести полную фразу, не запинаясь.

– Давно ты ела шоколад? – спросил Си Пи.

– Еще до… всего этого, – ответила она. – До Уильяма.

– Двенадцать лет назад? – уточнил парень. – Так в новостях говорили.

Двенадцать лет. Мэтти догадывалась, что прошло много времени, и знала, что Уильям привез ее на гору еще ребенком, но он не праздновал дни рождения и не вел календарь. Она не знала, сколько лет прошло.

«Я потеряла детство, – подумала она. – Потеряла маму, сестру и детство».

Си Пи заговорил о новостях, и Мэтти захотела узнать кое-что еще.

– Хезер, – произнесла она. – Про нее… говорили в новостях?

– Хезер? – Си Пи взглянул на Джен.

Та покачала головой.

– Сестра, – уточнила Мэтти и постучала себя по груди. – Моя сестра.

– Про сестру они ничего не говорили, – ответил Си Пи. – Насколько я помню.

Значит ли это, что Хезер еще жива? Или она умерла и Си Пи просто невнимательно слушал передачу?

– Кажется, они упомянули только твою маму, сказали, что она… ну, ты в курсе. И говорили про тебя, мол, никто не знает, что с тобой произошло. Судя по всему, тебя считали мертвой.

– Где твое чувство такта? – возмутилась Джен.

– Я просто пересказываю, что слышал!

– У тебя его просто нет!

Тогда-то все и случилось – так быстро, что Мэтти толком не поняла, что увидела.

Громадная тень выступила из-за деревьев. Блестящие когти сверкнули в темноте. Из-за груды валунов высунулась лапа, схватила Гриффина за плечо и затащила вверх, на дерево.

Через секунду парня как не бывало; лишь эхо его крика повисло в воздухе.

На миг они замерли. Потом Мэтти попятилась, отошла на несколько шагов, высматривая зверя. Вернется ли он? Может, решил оттащить Гриффина в пещеру, а потом вернуться за ними? И в итоге все они окажутся в его коллекции?

Мэтти вспомнила свисающих с веток зверьков и представила тело Гриффина, болтающееся на ветке. В груди поднялась знакомая паника, желание спрятаться и стать незаметной, скрыться там, где нет боли и страха.

Боже, не позволяй ему прийти за мной, не позволяй ему забрать меня, я больше так не могу, я только что сбежала от Уильяма, а теперь это; что я такого сделала? Почему это происходит со мной? Почему мне нельзя просто быть счастливой и свободной?