Костер для инквизитора

– Со всем нашим уважением, но больше сюда не приходи. Понятно?

Зимородинский небрежно кивнул, привратник посторонился.

«Изрядно ощипанный, но не побежденный»,– подумал о себе Юра.

И рэпешник – в спину. Музыка, бля.

Музыка оплетала, как серпантин. Руки Наташи на плечах казались невесомыми, касающимися не ткани будто, а обнаженного тела. Волосы Наташи щекотали ухо, дыхание трогало шею. Запах духов, запах теплой женской кожи, запах ароматических свечей – и бесконечное скольжение в мерцающем полумраке.

– Я тебя люблю,– прошептал Андрей в маленькое ушко.

Наташа промолчала, но приникла еще ближе. Хотя казалось, ближе невозможно. Андрей знал: она улыбается. И блуждающие огоньки плывут в ее темных глазах.

Музыка кончилась. Вернее, отошла медленно, угасла, как отблеск зашедшего солнца.

Касаясь друг друга руками, плечами, бедрами, словно продолжая танец, они вернулись к столику и только тут, с ощутимым усилием, разделились, но, так и не отпуская рук, опустились на полукруглый диванчик – напротив. В этом тоже была своя прелесть – видеть глаза друг друга.

Пока они танцевали, официант поменял свечи, убрал посуду и наполнил вином бокалы.

Переплетенные пальцы, дрожащее пламя; смотреть на пламя сквозь золотистое вино, смотреть друг на друга сквозь вино и сквозь пламя…

Хрустальные стенки запели, соприкоснувшись. В тосте не было нужды. Так же, как и в словах. Они одновременно поднесли к губам бокалы – нежное пожатие сцепленных рук,– и одновременно пили старое сладкое вино, глядя поверх хрусталя и огня, не мигая, не отрываясь. Все это, огонь и полумрак, запах и вкус, трепещущий альт и клавесинная россыпь, срасталось внутри с тем, что они испытывали друг к другу. Навсегда. Отныне в черной синеве Наташиных глаз будет жить эта ночь. Когда бы Андрей ни заглянул в них. И какой бы страшной ни казалась жизнь, смертной тоске не овладеть их сердцами.

Пока они вместе.

И были дни, как снегопад
И как сухой песок.
Мы шли по лесу наугад,
А лес, он помнил все.
Как падают в шальную ночь,
Как умирают в ней.
Как превращается в вино
Червонный пламень дней.
И вот, от счастия хмельны
Прядем мы жизни нить,
Соединяя все… Лишь сны
Нам не соединить. 

Тем же вечером Ласковин разобрал компьютер и заменил свой винчестер на трофейный. Прежний пароль исправно открыл ему содержимое. Покойный пастырь оказался в компьютерных делах не искушен. Сам Ласковин прикрывал секреты переменной величиной, зависевшей от числа, дня недели и порядкового номера месяца. Именно в такой последовательности. Помимо программного обеспечения, игрушек и малопонятной Ласковину бухгалтерии, на «винте» имелись три главных каталога. В одном содержались подробные (даже с указанием любимых цветов и фруктов) досье на членов секты, а в другом… Не менее подробные досье на командование воинской части. Примерно треть персонажей (не из высших чинов) присутствовала и там, и там. У последних дополнительной графой значилось «связи». Например: «состоит в интимных отношениях с женой замкомполка полковником таким-то». А в деле самого полковника отмечалось: «передано…» Далее следовали трехзначные круглые числа и дата. Если речь шла о взятках, жадным полковника не назовешь.

В третьем каталоге хранились только числа, сопровождаемые загадочными буковками. Финскими, надо полагать.

Андрей закрыл все, выключил компьютер и извлек «апокалиптический» «винт».

Возможно, покойник Айнаманнен не шпионил на вероятного противника, а собирал досье ради развлечения. Возможно, что он, Ласковин, не Ласковин вовсе, а председатель общества дружбы народов.

«Завтра позвоню Вадиму,– решил Андрей.– Пущай разбираются».

Глава седьмая

– Вот это номер! – восхитился майор Чувало.– Пальчики Гоблина, угадай где?

– Где? – не отрываясь от бумаг, спросил Иванов.

– На штурвале БМП, угнанной из военной части в Коми.

– Серьезно? – Иванов отложил ручку.– Это как? Сами вояки?

– Шутишь? Вояки-то как раз попытались замять. Но БМП нашел местный «Анискин» и не поленился снять пальчики. Даже капельку крови соскреб – на анализ. С кровью его, ясное дело, послали. Теперь не найдешь. А хорошо бы.

– Вот уж точно «Анискин»,– пробормотал Иванов.– Я бы голову дал, что БМП угнали, к примеру, пьяные «деды». Сам так куролесил. А на хрена Гоблину воровать БМП? Как мыслишь?

– И на хрена потом бросать? – столь же задумчиво отозвался Чувало.

– А давняя информашка? – спросил Иванов.

– Неделю шла.

– Ну, за неделю он мог уже на Гавайи смотаться. Что предпримешь?

– Что-нибудь придется,– проговорил Чувало.– Дело-то не закрыто.

– Забыла тебе сказать,– вспомнила Наташа.– Тут тебе звонили. Имя такое забавное… сейчас… Диамант! Нет, Адамант Афанасьевич!