Костер и Саламандра. Книга вторая (СИ)

А я несла какую-то чушь вроде того, что они просто не узнают Клая, когда встретятся, — потому что искусственные тела ужасно красивые, и Клай будет как старинная статуя эльфа — и это смешило солдат и самого Клая. И я обещала, что то же самое будет с теми мёртвыми, которые не ушли на лоно Господне, — и надежды во взглядах солдат прибавлялось, а Клай криво улыбался, с трудом раздвигая сухие губы, опираясь на плечо Барна, как на костыль.

И когда раненых увезли, а к перрону подогнали повозки, в которые начали грузить гробы, Вильма сказала:

— Всё, дорогая, прости. Мне надо бежать. Мне обязательно надо успеть в Штаб, там ждёт Раш: нужно хоть немного расчистить те завалы, которые устроило армейское медицинское ведомство. Ты ведь сейчас к Фогелю?

Я поцеловала её в фарфоровую щёку:

— Куда же ещё… Встретимся во Дворце, прекраснейшая государыня.

Вильма кивнула, погладила Тяпку по голове и пошла к мотору — за ней привычно потянулась свита: блистательный медик устал, ему явно хотелось домой, рюмашку и поспать, Норис был бодр, собран и анализировал обстановку.

А для нас с Клаем подогнали ещё один мотор. И около этого мотора собралась ничего такая компания духов.

Духи выглядели до того живописно, что я порадовалась слабому Дару Виллемины, не дающему их рассмотреть. Солдаты, попавшие в мясорубку войны, солдаты с растерзанными телами, в шинелях, мокрых от крови, солдаты, попавшие под струю адского пламени — головешки в форме человеческой фигуры, солдаты без рук, без лиц, без части головы… У меня душу резало от жалости и любви — к ним ко всем.

Клай с трудом подковылял к мотору, держась за плечо Барна, и окинул толпу мертвецов неодобрительным взглядом.

— Сбились в стадо… стыдно смотреть, мессиры, — просипел он негодующе. — Как сборище старых баб на базаре. Тут леди-адъютант, я уж не говорю о себе, а вам и горя мало…

Барн взглянул на него удивлённо. Клай пояснил:

— Духи. Думают, если умерли — уже можно наплевать на дисциплину.

Барн понимающе кивнул. Духи устыдились и выстроились в ряд. Я не знала, смеяться мне или плакать.

— Куда едем, леди? — спросил Клай.

— А ты и впрямь лев, — сказала я. — Как ты научился быть офицером…

— На войне быстро учишься, — сказал Клай.

— Мы — на улицу Прачек, — сказала я. — Там сейчас мастерская Фогеля. Туда повезли тела — ну и объясни духам, как туда попасть.

— А что объяснять! — махнул рукой Клай. — Слушай мою команду! — обратился он к мёртвым солдатам. — Следуйте за своими телами, там и встретимся.

Строй мертвецов распался — и они сами растворились в пространстве.

— Здорово, — сказала я с уважением.

У меня никогда не выходило так лихо общаться с призраками. В нашей команде так хорошо понимал их только Валор — и вот теперь и Клай научился.

— Я нескольким ребятам писал прошение задним числом, — сказал Клай. — Они при жизни не подумали… — и голос у него совсем сорвался в хрип.

— Тебе говорить трудно, — сказала я. — Потом расскажешь.

— Связки засохли, — сказал Клай. — И вдыхать очень тяжело. Спасибо.

И замолчал. Мы сели в мотор. Жандарм за рулём, по-моему, слегка трусил, но хорошо держался. Ему, наверное, было стыдно показывать страх при женщине и спокойном, как крестьянский конь, раненом солдате.

Барн выглядел получше, чем тогда, в зеркале: в поезде за время пути он отдохнул и подлечился. Его лицо уже не было серым и заострённым, появилась даже еле заметная тень румянца, и на отданный глаз наложили свежую повязку. В зеркале он показался мне старым — теперь я поняла, что Барн, наверное, ровесник Клая, а может, и младше.

— Я могу рассказать, — сказал он негромко.

И они с Клаем стукнулись кулаками, как кадеты. Барн держался так здорово, что я не могла понять, привычка это, привычное мужество или то товарищество, которое сильнее и смерти, и вообще всего. Барн, как все некроманты, не видел в Клае движущийся труп — только душу своего друга и командира.

— А я думала, ты видишь духов, — сказала я. — Там, на перроне…

— Ну я ж их не так вижу, как их благородие, — улыбнулся Барн неожиданно обаятельно. — Я их вижу как бы… не знаю… тенями этакими, без лиц, без цвета, без точной формы. И голоса слышу. Смирно они стоят или вольно — это уж я определить не могу.

— Ты отчаянный, — сказала я. — Отчаянный и верный. Уважаю.

— Их благородие — отчаянный, — возразил Барн, ухмыльнувшись. — Я просто понимаю: настоящий Дар — ценная штуковина, вроде гаубицы, только ещё сильнее. Такое оружие беречь надо, леди. Так вот мы с их благородием — как нитка с иголкой, — сказал Барн и повернулся, показывая шеврон на рукаве шинели. — Вот, видите, череп? Ефрейтор особого Её Величества отряда. Тоже считаюсь как некромант теперь. Важная служба.

— Вы видели междугорцев? — спросила я.