Кости холмов

Нападение женщин стало отчаяннее, но люди шаха завладели к этому времени положением. Двое из них даже слезли с коней и повалили на землю молоденькую монголку с явным намерением совершить над ней насилие. Увидев двух забывшихся дураков, шах яростно подскочил к ним, сбив обоих с ног лошадью.

– Вы что, лишились рассудка? – закричал он. – А ну встать! Я приказал жечь юрты! Немедленно исполнять!

На глазах разгневанного шаха оба схватили сопротивлявшуюся девушку и вспороли ей горло. К этому времени Аббас уже подпалил одну юрту. Всадники, что были ближе, схватили куски горящего войлока и понеслись в разные стороны, чтобы рассеять ужас, как можно дальше. Отовсюду повалил густой серый дым. Вдыхая его, Ала ад-Дин давился от кашля, но ликовал при мысли, что хан найдет здесь пепелище да холодные трупы.

Бегущих мальчишек первым заметил Джелал ад-Дин. Они ныряли между юртами у реки, петляли, но быстро приближались. Принц видел сотни дьяволят – грудь нараспашку, волосы развеваются на ветру. Но заметив, что так же, как их отцы, мальчишки готовят луки, Джелал ад-Дин нервно сглотнул. Он успел предупредить своих, всадники прикрылись щитами и двинулись в сторону новой опасности.

Маленькие монгольские воины не тронулись с места, подпуская врагов ближе. Кто-то из мальчишек скомандовал тонким голосом, луки натянулись, и ветер подхватил стрелы.

Джелал ад-Дин изрек проклятие. Некоторые всадники полетели на землю, но таких было немного. Мальчики стреляли так же точно, как и взрослые монголы, но юным воинам не хватало пока сил пробить доспехи. Насмерть сразили лишь те стрелы, что по случайности попали в шею. Когда Джелал ад-Дин подъехал ближе, мальчишки бросились врассыпную и растворились в лабиринте юрт. Принц проклинал планировку: маленьким воинам стоило только свернуть за угол, чтобы исчезнуть из виду. Возможно, монголы рассчитывали как раз на это, когда ставили свои юрты.

Обогнув юрту, Джелал ад-Дин обнаружил там сгрудившихся в кучку троих мальчишек. Двое пустили стрелы сразу, как только увидели его, но промахнулись. Третий чуть задержался и выстрелил в тот самый момент, когда принц наехал на него лошадью. Ребра мальчугана затрещали, и он отлетел в сторону. Почувствовав острую боль, Джелал ад-Дин с недоверием взглянул вниз: стрела пробила бедро, пройдя навылет под самой кожей. Ранение не было опасным, но принц в гневе схватился за саблю и зарубил обоих ошарашенных ребят прежде, чем те смогли убежать. Другая стрела просвистела из-за спины под самым ухом, но когда принц развернул коня, там уже никого не было.

Вдалеке клубились столбы дыма, хорезмийцы поджигали юрты одну за другой. Искры летели на соседние дома, глубоко вгрызаясь в сухие стены жилищ. Джелал ад-Дин остался в одиночестве, хотя и чувствовал чье-то присутствие. Однажды, когда принц был совсем маленьким, он затерялся среди пшеничного поля, один в гуще золотистых колосьев выше его головы. Но повсюду вокруг он слышал шуршание, писклявую возню крыс. И детские страхи снова вышли наружу. Одиночество в таком жутком месте, где со всех сторон к нему подкрадывалась опасность, было невыносимо. Хотя принц давно уже не был мальчиком. Закричав в окружающую пустоту, он пустил коня по ближайшей тропе, туда, где было больше густого дыма. Отец должен был ждать его там.

Люди шаха убили несколько сотен женщин, но монголки нападали вновь и умирали. Мало кому из них уже удавалось пустить кровь врагам. Теперь всадники были готовы к их внезапным атакам. Ала ад-Дин дивился отваге монгольских женщин, в которой они не уступали своим мужьям, сокрушившим его армию. Его клинок побагровел от крови, но шах сгорал от желания наказать врагов. В нос попадал едкий дым, шах тяжело дышал, но царившее вокруг разрушение радовало его. Огонь бежал от одной юрты к другой, расползаясь по всему лагерю. Центр был охвачен пожаром, а хорезмийцы уже разработали новую тактику. Они устраивались напротив входа горящей юрты, поджидая, когда ее обитатели начнут выбегать наружу. Иногда женщины и дети покидали жилища, прорезая войлочные стены, но все больше и больше их гибло от клинков кровожадных всадников. Некоторые выбегали на улицу, охваченные огнем, и тогда предпочитали умереть от сабли, чем сгореть заживо.