Кости холмов

Морозным утром, когда на востоке едва забрезжил рассвет, Чингис скакал вдоль длинной вереницы повозок с женщинами и детьми. От холода они жались друг к другу, и хан, как заботливый отец, старался не упустить из виду ни одной мелочи. Колонна, окруженная со всех сторон стадами скота, растянулась на многие мили. К голосам животных Чингис привык с детства и почти не замечал несмолкаемого блеяния коз и овец. Его военачальники были готовы к войне; сыновья – тоже. Оставалось только узнать, будут ли готовы мусульманские народы сойтись с ними на поле брани. Своим высокомерием они заслужили беспощадного истребления.

Несмотря на страшные раны, Джучи выжил. Чингис поручил Чагатаю командование войском из десяти тысяч воинов и теперь едва ли мог бы наделить старшего сына меньшими полномочиями, особенно после его победы над лютым зверем. Об их поединке люди говорили до сих пор. Но прежде чем Джучи сможет командовать войском, пройдут месяцы. А до того времени он будет кочевать вместе с женщинами и детьми, окруженный заботами слуг до полного выздоровления.

Посреди суеты собиравшихся в дорогу людей Чингис проезжал мимо юрты своей второй жены Чахэ, тангутской принцессы. Ее отец, правитель царства Си Ся, почти десять лет оставался верным вассалом монголов, платя им дань шелком и древесиной ценных пород. Чингис тихо выругался, вспомнив о том, что не распорядился о том, чтобы дань отправили по пути следования монголов на запад. Полностью полагаться на то, что правитель тангутов сохранит ему верность, Чингис не мог. Распоряжение об этом следовало отдать Тэмуге, прежде чем колонна двинется в путь. Чахэ, закутанная в меха, вместе с тремя своими детьми сидела в телеге. Завидев отца, их с Чахэ старшая дочь улыбнулась и поклонилась.

Не останавливаясь, хан продолжил поиски повозок Бортэ и своей матери Оэлун. Они никогда не расставались, потому и теперь должны были быть где-то вместе. Чингис в этом не сомневался и недовольно поморщил лоб.

По пути хану встретились двое мужчин, варивших козлиное мясо на маленьком костерке. Рядом стояла высокая стопка пресных лепешек, готовых отправиться вместе с мясом в далекий путь. Увидев самого хана, один из мужчин предложил ему голову козла на большом деревянном блюде, тыча пальцем на вареные белки глаз. Чингис покачал головой, и мужчина низко поклонился в ответ. Хан продолжил свой путь, а воин один глаз бросил высоко в воздух для Отца-неба, а другой отправил себе в рот и принялся с удовольствием жевать лакомство. Глядя на эту сцену, Чингис улыбнулся. Люди не забывали обычаев старины, награбленные богатства еще не извратили их души. Хан вспомнил о новых дорожных станциях, что протянулись длинными линиями на восток и на юг и были укомплектованы воинами-калеками да престарелыми. Меняя коней в любом из этих пунктов, гонцы могли теперь преодолевать большие расстояния гораздо быстрее, чем прежде. Монголы далеко ушли от тех полуголодных, раздираемых междоусобицами племен, которых Чингис знал ребенком, и все же мало изменились с тех пор.

Проскакав больше мили из начала колонны, Чингис наконец спешился. Среди повозок и скота он увидел сестру Тэму-лун, которая много лет назад, когда Чингиса изгнали из племени, была всего лишь грудным дитем. С тех пор она выросла и стала красавицей, а потом вышла замуж за воина-олхунута. Чингис видел его только на свадьбе сестры, но юноша показался ему крепким, да и Тэмулун радовалась своему браку.

Пока Чингис поправлял сбрую лошади, Тэмулун давала указания служанкам-китаянкам собирать последние вещи. Юрту разобрали и уложили на телеги еще засветло, и теперь от нее осталось лишь темное круглое пятно на траве. Заметив Чингиса, Тэмулун улыбнулась, подошла к нему и взяла в руку поводья.

– Не волнуйся, братец, мы уже готовы. Правда, никак не могу найти мой любимый железный горшок. Наверняка его засунули в самый низ и завалили другими вещами.

Сестра говорила спокойно, хотя ее глаза задавали вопрос. Хан почти не виделся с ней после свадьбы, и теперь, когда все собирались на войну, его появление вызывало тревогу.

– Теперь уже скоро, – ответил Чингис, ненадолго забыв о заботах.

Он любил Тэмулун, хотя в некоторых отношениях она навсегда осталась для него ребенком. Сестра не помнила о тех первых зимах изгнания, когда ее братья и мать прятались от врагов и голодали.

– Все ли в порядке с мужем? – спросила она. – Я не видела Палчука три дня.

– Не знаю, – ответил Чингис. – Он в войске Джебе. Я решил поручить ему командование тысячей и велел дать золотую пайцзу.

– Ты хороший брат, Чингис. Он очень обрадуется, – захлопала в ладоши повеселевшая Тэмулун, тут же решив сообщить мужу добрую весть. Однако, чуть-чуть подумав, она немного расстроилась. Легкая тень скользнула по ее лицу. – Ты считаешь, что он достоин этого назначения, или сделал это только ради меня?

Перемена в настроении сестры застигла Чингиса врасплох.

– Ради тебя, сестра. Разве мне не следует продвигать свою родню? Могу ли я позволить, чтобы муж единственной сестры имел низкий чин?