Кости холмов

– Субудай и Джелме, – без колебаний ответил Хачиун.

Хан взглянул на младшего брата и понял, что в нем разгорается пламя надежды.

– Приказываю тебе, Хачиун, только понемногу обескровливать их, но не биться насмерть. Ударить и отступить, потом снова ударить, только не позволяй им заманить себя в ловушку.

Хачиун кивнул, не отрываясь от карты, но Чингис похлопал его по плечу.

– Повтори-ка приказ, братец, – кротко сказал он.

Хачиун ухмыльнулся, но сделал то, что велел Чингис.

– Боишься, что тебе не достанется? – спросил Хачиун.

Чингис не ответил, и Хачиун отвел взгляд и покраснел.

Хан встал с земли, следом за ним поднялся и Хачиун. По инерции он низко склонил голову, и Чингис ответил ему кивком. С годами он уяснил, что почитание обходится ценой теплых человеческих отношений, даже с родными братьями.

Они смотрели на него в ожидании решения всех военных задач, и хотя это превращало его в недосягаемую величину, с годами его величие перестало быть маской, став неотъемлемой частью его личности.

– Пошли за Субудаем и Джелме, – велел Чингис. – Если задержишь шаха достаточно долго, Джучи и Джебе помогут тебе. Даю их в твое распоряжение. С тобой половина моего войска, брат. Буду ждать тебя здесь.

Чингис подумал, что они с Хачиуном давно выросли из юных налетчиков. Десять полководцев будут воевать с шахской армией, и он не знал, все ли вернутся живыми с этой войны.

Чахэ покинула юрту, чтобы выяснить, почему снаружи внезапно поднялся шум. Солнце палило нещадно, и слуги-китайцы заслоняли принцессу от прямых лучей. Прикусив губу, она огляделась по сторонам: повсюду воины в полном боевом снаряжении и с запасом провизии покидали свои жилища.

Чахэ достаточно прожила среди монголов, чтобы понять, что они собираются не в простой разведывательный рейд по окрестным местам. Все мужчины, кроме воинов Хасара и его помощника Самуки, стояли у стен Отрара, и принцесса с досады кусала губы. Хо Са, разумеется, был возле своего командира, но Яо Шу тоже должен был знать, что происходит. Кратким и резким распоряжением она привела в движение слуг, отправившись на поиски буддистского монаха. Охваченный суетой лагерь гудел громче с каждой минутой, отовсюду слышались надрывные женские крики и плач. Процессия проследовала мимо женщины, рыдавшей на плече своего молодого мужа. Взглянув на нее, Чахэ нахмурила брови, ее подозрения усилились.

Принцесса заметила монаха, лишь проходя возле юрты Бортэ и Оэлун. Чахэ ненадолго застыла в неуверенности, но ситуация разрешилась сама собой, когда из юрты вышла Бортэ, покрасневшая и сердитая. Ханские жены заметили друг друга сразу и, обменявшись неловкими взглядами, остановились. Обе едва ли были способны скрыть раздражение.

– У вас есть новости? – спросила Чахэ первой, нарочито отдавая дань уважения старшей женщине.

Пустячный жест вежливости немного разрядил обстановку, напряженные плечи Бортэ чуть ослабли, и она ответила легким поклоном головы. Когда Бортэ заговорила, Чахэ поняла, что та очень устала.

– Чингис забирает тумены, – ответила Бортэ. – Хасар и Самука получили приказ выдвигаться в полдень.

Одна из служанок Чахэ вскрикнула от ужаса, но принцесса тут же отвесила ей пощечину. Чахэ снова повернулась к Бортэ, но та уже обратила взор к войску, что собиралось на противоположной стороне лагеря.

– А если на нас нападут? – спросила Чахэ.

Бортэ закрыла глаза и покачала головой.

– Сколько раз мне уже задавали этот вопрос с тех пор, как пришел приказ, – ответила она.

Заметив в глазах тангутки неподдельный страх, Бортэ смягчила тон. Чингис получил принцессу в качестве дара ее побежденного отца. Молоденькой девушкой она видела хаос военных сборов и на своем опыте познала тяготы и лишения, наступавшие вместе с ним.

– Ты боишься остаться без защиты, сестра? – спросила Бортэ.

Чахэ тоже смотрела вдаль, но теплое обращение заставило ее повернуться.

– Разве нам ничто не угрожает? – задала она встречный вопрос. – Что могут сделать женщины и дети против солдат, если те придут?

– Видно, что ты выросла не в степи, Чахэ, – вздохнула Бортэ. – Если на нас нападают, женщины берут ножи и сражаются за свою жизнь. Калеки садятся в седло, если могут, и воюют. Мальчики стреляют из лука. У нас достаточно коней и оружия, чтобы отразить нападение любого врага.

Слушая биение своего сердца, Чахэ молча смотрела прямо перед собой. И как только муж мог оставить ее без защиты? Принцесса знала, почему Бортэ так говорит. Паника могла разорить этот лагерь раньше, чем на горизонте появится враг. Рассчитывая на коллективную защиту, семьи поймут, что их лагерь сам навлекает опасности. Оставшись с детьми на руках, многие жены и матери предпочтут бежать ночью в горы и там поискать себе безопасное место. Чахэ и сама имела малолетних детей, так что мысль о побеге соблазняла ее, но она не поддавалась. Как и Бортэ, Чахэ была женой хана. И теперь им предстояло взять руководство лагерем в свои руки. Из всех женщин ханские жены были единственными, кто не имел права покидать лагерь.