Кости мертвецов

Несколько лет он был почти всем доволен. Он любил тропики и свой дом до тех пор, пока он не начал разваливаться на части. Обычно он держал двух слуг-папуасов, а временами и целых пять, и все они относились к нему дружелюбно и даже по-настоящему привязывались к нему. Он был беден, но это его забавляло. Всегда оставалась надежда на продвижение по службе, а значит, и на получение дома. Полгода назад эта надежда испарилась. Доходное место в управлении отдали кому-то другому. Дом его — совсем развалина. Одежда вся заштопана, магазины требуют оплаты счетов. А его сестра все так же занимается керамикой и в письмах уже не спрашивает брата, как продвигаются дела с домом. Наверное, государство не может предоставить жилье, и, уж конечно, сам он не сумеет построить себе дом. Людям стало трудно с ним общаться, и все решили, что, в конце концов, он не такой уж занятный собеседник. Если бы Вашингтону предложили работу на юге, он бы с радостью согласился.

И вот, словно испуганный щенок, он зарылся носом в складки юбки Сильвии. Она гладила его по голове.

— Я не могу спать, — глухо прозвучал его голос. — Если б я смог заснуть. Я не спал уже несколько недель.

— Тебе нужно что-нибудь принимать, — посоветовала Сильвия.

— Всю ночь вокруг бродят люди. Я знаю. Я слышу их шаги. Вчера ночью кто-то забрался в мой дом.

— Ерунда, — пробормотала Сильвия, гладя его по голове.

— Говорю тебе, там кто-то был, — настаивал он. — Я лежал с закрытыми глазами — не спал, я не сплю последнее время. Это был туземец, я почувствовал его запах. Я видел его.

— Наверное, это был Реи, — предположила Сильвия.

— Я спрашивал его, он говорит, что не приходил. И вообще, ты что, думаешь, я бы не узнал Реи?

— Ну, может быть, он солгал, а? Может, ему показалось, что ты хочешь его в чем-то обвинить. Может, он искал там сигарету или что-то еще.

— Это был не Реи! — Он почти кричал. — Это мог быть кто-нибудь из проклятых керемов, но хрен редьки не слаще. — Он не верил в то, что это мог быть кто-нибудь из керемов, но ничего больше сказать не осмелился. Он даже был убежден, что это не туземец. Был ли это человек? Или просто полоса лунного света? И только размышляя об этом, Филипп укрепился в своих подозрениях. И запах был не таким, как его запах. Он почуял его так же явственно, как и полчаса назад в коридоре. Этот запах запомнился ему навсегда. Этот запах он носил с собой повсюду. Казалось, что он будет преследовать его до конца жизни.

— Зачем им это могло понадобиться? — спокойно спросила Сильвия.

Филипп нервно рассмеялся.

— Хотят вернуть свое, ведь я вышвырнул их на улицу. Наверное, захотелось пурри-пурри или чего-то еще.

— Колдовство! — Она вскинула брови и улыбнулась. — Чепуха. Сдается мне, ты все это выдумал. — Предвидя еще один взрыв, она потянулась за единственным известным ей лекарством и налила ему еще джина.

— Вот, выпей, милый. Ты нервничаешь. Ты не высыпаешься.

— Как я могу выспаться, — жалобно проговорил он, — если всю ночь вокруг дома ошиваются эти туземцы.

Но джин оказал свое действие, и Филипп начал успокаиваться. Его рука принялась ласкать бедра Сильвии. Она любит его, милая, глупая Сильвия. И сестра его любит. И даже Реи был предан ему, хотя он плохо готовил и не умел отгонять собак. Скоро он купит землю и построит собственный дом, и пусть они катятся ко всем чертям. Плевать на Тревора Найала, потому что у него будет свой дом, и люди будут уважать его и приходить к нему на обед, и дивиться его гостеприимству. Он знал, как по-особому подать пау-пау. Он выпишет сюда китайского повара — иммиграционная служба, если не скупиться, не будет препятствовать. Он уже составлял меню для первого званого обеда и список гостей. Тревора Найала, решил он, среди приглашенных не будет.

Когда он ушел от Сильвии, часы показывали 11.30. Джип стоял у обочины дороги, но Реи нигде не было видно. Вашингтон немного неуверенно держался на ногах, но голова была ясная. Он посмотрел по сторонам и свистнул. В домах на холме все еще горел свет, откуда-то сверху доносились голоса папуасов, но на дороге никого не было.

Ветер стих, и только легкий бриз шелестел в листве казуарий. До него доносился аромат франгипани. Он остановился, наслаждаясь прохладой ночи. Потом вспомнил о Реи и нетерпеливо посигналил.

Тьма впереди расступилась, и на дороге появилась расплывчатая фигура, нерешительно движущаяся к нему. Это был полицейский. Вашингтон разглядел блеснувшую в темноте пряжку на ремне.

— Уходите! — с раздражением проговорил он, снова посигналил, сел на переднее сиденье и закурил. По склону холма к нему спускалась маленькая белая точка. Это был Реи в развевающемся белом рами. Он задыхался. Видно было, что он хорошо покутил. Он жевал арек, в волосах его торчал цветок гибискуса, а на шее красовалось одно из новых кухонных полотенец Вашингтона. Под мышкой он сжимал гитару, украшенную полосками цветной бумаги.

— Где ты был?

— Дом прислуги, — ответил Реи, широко улыбаясь.

— Какой прислуги?

Реи неопределенно махнул рукой в сторону холма.