Кости. Навье царство (СИ)

Расстёгиваю ей штаны, рука ныряет ниже. Сегодня на ней кружевные трусики, в голове проноситься картинка из раздевалки, но я хочу большего — видеть ее полностью голой. Сжать ладонью ее попку, и увидеть, как на белой коже останутся следы. От представленной картины, бедра непроизвольно толкаются вперед. Пальцами делаю то, что хотел бы членом. Блядь, какая она горячая, там. Пара поцелуев и уже готова! Отзывчивая, жаркая, влажная.

— Кир, стой, — шепчет она, — стой. Погоди.

Собственное имя, произнесенное ее голосом, срывает башню. Хочу ее.

Будь проклято женское упрямство! Ну что опять? Теперь-то что?

— Ш-ш-ш, тебе будет хорошо, обещаю. Ты ведь уже доверилась мне, помнишь?

Уверенное касание пальцев, мазок по влажным складочкам. Охуенно.

— Кир… пожалуйста.

— Просто впусти меня, — ее дрожь передается и мне, — я могу быть нежным, сделаю все сам, тебе понравится.

— Нет, Кир.

Замираю, уткнувшись лбом сбоку от нее.

«Разве мало ты получила за сегодняшний вечер, Яда?»

Я ведь друга лучшего чуть за тебя не убил! И остановиться не мог. Ничего не слышал и не видел, только, как он наклоняется к тебе, чтобы поцеловать, и как ты улыбаешься при этом. Или привиделось?

Леший знает, я уже и глазам верить не берусь.

Ни во что уже не верю… Отравленный тобой, хуже аконита, сдуревший вконец. Ни мыслить не могу трезво, ни дышать, как человек.

Что еще ты хочешь?

Ворвалась в мою жизнь, разворотила здесь все, пробежала черной кошкой между мной и Светом, с невестой рассорила. Не то чтоб я так уж хотел именно на ней жениться, но факт остается!

Дразнишь вечно, как пса голодного шматом мяса. Поманишь перед рожей, дашь лизнуть пару раз и сапогом по носу, чтоб не смел, сука, обольщаться.

Смотрю на дрожащие губы. Шепчут одно, просят совсем другого. И ведь могу “не услышать”, сломать жалкое это сопротивление и уже через пару минут она забудет, о чем просила, а я получу, наконец, чего хочу давно уже.

Так просто. Но я …. не хочу. Не хочу так твою, мать!

Не хочу ни силой, ни хитростью! Никогда меня это не волновало, а теперь вдруг что? Злюсь на себя, на нее, бессовестно играющую на нервах.

От рождения их этому обучают что ли?! Всех до единой?

Сдерживаюсь, как могу, держу в узде и себя, и всколыхнувшуюся в сознании тьму. Получить глоток света — вот чего она хочет. Подземные чертоги вечной ночи, оледенелые, одичавшие, не знавшие тепла солнца. Властвовавшая там сила извечно к нему тянется и никогда не находит. Закон богов от разделения мира.

Какое еще “нет” Яда!

Ты издеваешься?!

Отстраняюсь только чтобы всмотреться в лицо. Серьезно? Нет, говоришь?

Начинаю понимать, что дело здесь вообще не в смущении. Стажерка моя, видать, еще не определилась, кого ей больше хочется. Меня или Горыныча. Попробовать двоих, чтобы выяснить, чей хер слаще? Такой был план?

Чертовы бабы, все одинаковы. И она, такая же, как остальные.

«Ищешь место подоходнее и потеплее?»

Мысль эта отрезвляет. Как рукой сняло и дурман любовный и даже желания все отбила разом, кроме разве что желания прибить ее. И Горыныча тоже до кучи.

Озвучиваю ей очевидное. Она просить не передергивать и не надевать маску.

Маску, говоришь? Хочется рассмеяться ей в лицо, но мускулы не слушаются, получается в самом деле маска. Злая, уродливая.

Кощей, как есть.

Не заслужила ты, Яда, ни честности, ни искренности.

Я пытался, Чернобог мне свидетель, пытался, твою мать! Но играть со мной, как с щенком бродячим не выйдет. Одного поманила, перед другим хвостом покрутила…

Нет, Ядвига. Я своим не делюсь.

Раз у тебя даже мысль такая возникла — то выдеру из себя, с корнями, как ядовитый сорняк.

Зло стискиваю кулаки, стараясь не прибить ее. Нет бы заткнулась и свалила, пытается извернутся, песни свои сладкие поет, как райская птица. Не она ли в самом деле? Вспоминаю, что так и не выяснил, кто она из наших. Не сказала…

ЕМУ сказала, не мне!

От горькой этой мысли сводит живот. Чернота застит глаза, в бессильной ярости впечатывыю кулак в стену. Лишь бы не ей в голову, хотя хочется. Отчаянно до одури хочется, чтобы вообще никому не досталась, раз моей быть не желает!

— Маленькая лгунья. На словах одно, а тело говорит другое. Прикинула уже хер к носу, да? — внутри что-то нестерпимо жжет, как блядской кислотой все полили. Хочется сказать ей что-то такое, чтобы проняло и задело. Пусть ей будет хоть десятую долю так же паршиво, как мне сейчас.

Ответом мне хлесткая пощечина.

Не сразу даже понимаю, что произошло, но потом начинаю смеяться.

«Проняло, да? Замечательно, Ядвига. Запомни это чувство».

Не желаю даже слышать, что она там бормочет. Да что бы ни говорила, все, что нужно уже услышал. Хватит. Не будь она растрепанная мною, уже бы выставил вот так, на полу слове! Впрочем, что меня остановит? Едва схватил за предплечье, намереваясь воплотить этот план в жизнь, как кто-то приперся.

«Твою мать, проходной двор, а не кабинет!»

Сам того не желая, противореча собственным мыслям, на чистых инстинктах встал так, чтобы прикрыть отраву собой от цепкого, все подмечающего взгляда Светослава.