Кости сновидений

– Принимаю вашу клятву, фер Уллахис, – сказала я и двинулась вперёд.

– Мы – это мы, – негромко напомнил архивариус, когда я проходила мимо. – Не больше, но и не меньше.

Я коротко кивнула.

– Благодарю за долгую и содержательную беседу, Жиан.

…До сих пор, изобретая для меня различные испытания, Котище Безымянный проявлял себя достаточно мягко. Но теперь он, похоже, решил круто поменять декорации и закрутить сюжет пожёстче. И если воспринимать кошмар со мной в качестве живой мишени в качестве намёка или открытого предупреждения – намного жёстче.

Камера, в которую меня сунули, располагалась глубоко под землёй, и более глубокой, наверно, не было во всём Харроу. Собственно, назвать это помещение камерой значило сильно приукрасить реальность. Скорее, это был строгий карцер или попросту душегубка. Когда мои тюремщики закрыли дверь и ушли, внутри воцарились влажная холодная тьма, рассеять которую не могло даже моё ночное зрение, и такая тишина, что можно было, нимало не напрягая слух, разобрать, как шелестят лапки снующих вокруг многочисленных мокриц.

Ночь в таком месте может подавить волю человека к сопротивлению, а может и вовсе сломить её. Будь на моём месте кто-то другой, всё вполне могло пойти по плану, составленному сунувшими меня сюда. Вот только для запугивания урождённого мага нужно нечто большее, чем холод, сырость и темнота. Пассивные средства могли лишь подточить мои силы, да и для этого требуется довольно много времени. В конце концов, я имею выпестованную всей сознательной жизнью привычку к холодным сырым подземельям, к темноте и одиночеству.

Решающим, однако, было сознание, что освободиться из этого узилища при желании будет не так уж сложно. Внутри у меня полыхал никем не загашенный огонь тёмной магии, которого с лихвой хватило бы и на дверь камеры, и на тюремную стражу. Но я решила избрать пусть пассивного ожидания, ибо мне не хотелось убивать ни в чём не повинных статистов. А чтобы скоротать вязко текущие часы, я постаралась как можно точнее вспомнить беседу с архивариусом.

Среди прочих тем Жиан затронул и тему испытаний.

– Ничего в этом нет нового, Игла. Всё и вся нас испытывает. Природа испытывает людей бегом лет и переменой погоды, расстояниями и подбрасываемыми загадками. Требуя от нас усилий, порой она вознаграждает за них сторицей. И ближние наши не отстают от мира, они также испытывают нас. Любимые испытывают изменами. Любящие – верностью. Покупающие скупостью, а продающие – щедростью. Имеющий друзей проходит через нескончаемое испытание верностью, и настоящие враги испытывают нас точно так же. Болезнь испытывает страданием, страсти – удовольствиями, беды – страхом. В красках и формах заключено испытание зрения, в созвучиях – испытание слуха. И сами мы постоянно испытываем то своё тело, то свою душу, то свой ум, то свою память, то свои умения…

– Но у любого испытания должна быть цель, – заявила я. И добавила. – Если нас берётся испытывать некто более могущественный, чем мы сами, некто, чьи замыслы в лучшем случае туманны, а стремления неизвестны…

Заканчивать не стала. Архивариус посмотрел на меня поверх очков чуть иронично, словно разгадав подлинные мотивы моего высказывания.

– Какого совета ты от меня ждёшь? Нельзя подладиться под неизвестное, нельзя и попасть в такт мелодии, которую не слышишь – разве что случайно и притом ненадолго. Выход из такого испытания один. Тот, что годится на любой случай. Надо быть искренним.

– Душа нараспашку, слова на ветер?

– Зачем же? Довольно будет и искренности актёра, примерившего вместе с новым костюмом новую роль. В конце концов, даже то, что мы считаем глубочайшим проявлением своей сути, есть всего лишь наиболее искренняя и удачная игра.

Помолчав, Жиан добавил таким тоном, словно на краткий срок полностью забыл о моём существовании:

– Игра с самим собой…

Теперь, вспоминая архивариуса, я была уверена: разговор с ним (или всё же с нею?) был для меня очередным испытанием. Небрежно, как бы между делом, Жиан подбрасывал мне такие кусочки мировой мозаики, что из них можно было при должном усердии собрать совсем иную картину реальности, чем та, к которой я привыкла. Ей же ей, если архивариус и не был путешественником по мирам, он наверняка близко знал кого-то из этой братии!

То есть сперва Жиан наговорил мне много разных полезных вещей, а потом Котище сунул меня в камеру. Тьма, тишина, отсутствие привычных занятий… не для того ли это было сделано, чтобы я как следует уложила в голове содержание долгой то ли беседы, то ли лекции?

Воспользуюсь случаем. Припомню. Обдумаю.

И сделаю практические выводы.

Задачу мою упрощает то, что выводы эти более-менее просты. Как говорил архивариус, "мироздание устроено очень сложно, если вдаваться в детали, и предельно просто, если говорить об уровне концепций". В моём случае простота окружающего выражается так: меня окружает сон. Сплетённый вокруг меня (и отчасти для меня). Чужой.