Кости волхвов

— Не удивляйтесь. Церковь делала это всегда. Люди тогда в подавляющем большинстве были неграмотны, а украшения соборов несли в себе информационную нагрузку. Информация эта передавалась через библейские сюжеты. И не забывайте еще о том, кто создавал эти готические каменные «книги».

— Рыцари ордена тамплиеров.

— Сообщество, получившее знания из храма Соломона. Так что они, вполне возможно, вплетали в библейские сюжеты некие зашифрованные послания, адресованные их собратьям, алхимикам-масонам.

Кэт, похоже, не решалась принять все сказанное на веру.

— Стоит только повнимательнее рассмотреть некоторые образчики готического искусства, — продолжал Вигор, — ивы вздрогнете от удивления. Иконография полна зодиакальными символами, математическими ребусами, геометрическими лабиринтами, берущими начало в текстах алхимиков тех времен. Даже Виктор Гюго в своем бессмертном романе «Собор Парижской Богоматери» посвятил целую главу рассуждениям о том, насколько противоречит канонам католической церкви архитектура Нотр-Дама. Он называл готическое искусство «бунтарскими страницами», воплощенными в камне.

Вигор указал вперед, куда-то между деревьев. По мере того как они подходили к Дворцовой площади, парк заканчивался.

— И Фулканелли, и Гюго были не единственными, кто полагал, что в творениях тамплиеров содержится нечто еретическое. Вы знаете, почему пятница, приходящаяся на тринадцатое число, считается несчастливым днем?

Кэт посмотрела на собеседника и покачала головой.

— Тринадцатое октября тысяча триста седьмого года. Пятница. Король Франции и Папа объявили рыцарей ордена тамплиеров еретиками, приговорили их к смерти, приказали распять и сжечь на костре их великого магистра. Считается, что истинной причиной такого шага являлось желание отобрать у тамплиеров власть и прибрать к рукам их несметные богатства.

Палачи французского короля замучили тысячи рыцарей, но сокровища их так и не были найдены. И все же это положило конец ордену тамплиеров.

— Да, для них этот день действительно можно считать неудачным.

— На самом деле и век закончился скверно, — сказал Вигор. Они вышли из парка и направились по улице, ведущей к центру города. — Раскол между церковью и рыцарями начался за сто лет до этих событий, когда Папа Иннокентий Третий жестоко расправился с катарами, сектой христиан-гностиков, тесно связанной с орденом тамплиеров. Это была настоящая война длиною в век — война между ортодоксальной верой и гностическими воззрениями.

— И мы знаем, кто в ней победил, — вставила Кэт.

— Вы так полагаете? — хитро прищурился Вигор. — Что до меня, то мне кажется, это была скорее не победа, а ассимиляция. Если не можешь побить врага, присоединись к нему. В сентябре две тысячи первого года был обнаружен любопытный документ, получивший название «Шинонский пергамент». Этот свиток, подписанный Папой Климентом Пятым спустя год после кровавой пятницы тринадцатого, отпускал грехи ордену тамплиеров и фактически реабилитировал их. К сожалению, король Франции Филипп игнорировал папскую буллу и продолжал истреблять тамплиеров по всей стране. Но почему переменила свою точку зрения церковь? Почему Климент Пятый построил здесь свой дворец именно в готическом стиле, причем возводили его те самые масоны-еретики? И почему Авиньон фактически превратился в европейский центр готики?

— Вы хотите сказать, что церковь кардинально изменила курс и приняла рыцарей под свое крыло?

— Вспомните наши разговоры о том, что некоторая часть христиан — последователей святого Фомы, придерживающихся гностических воззрений, тайно существовала внутри католической церкви. Возможно, они убедили Папу Климента Пятого вмешаться и защитить тамплиеров от ярости короля Филиппа.

— Для чего?

— Для того чтобы спрятать нечто имеющее огромную ценность — и для церкви, и для всего мира. В течение века, пока длилось Авиньонское папство, здесь было построено множество зданий, и в большинстве случаев их возводили Сыны Соломона. Они вполне могли спрятать в них нечто очень значительное.

— Так откуда же мы начнем поиски? — спросила Кэт.

— С самого большого здания, построенного по приказу изменчивого Папы руками рыцарей, с шедевра готического искусства.

Вигор указал вперед — туда, где улица, по которой они шли, вливалась в просторную площадь, запруженную веселым народом, приехавшим на фестиваль. Площадка для танцев была огорожена гирляндами разноцветных лампочек, на сколоченном специально по этому случаю помосте громыхала электрогитарами рок-группа, молодые люди извивались в танце, хохотали и кричали. По краям площади были установлены столы, за которыми сидели те гости фестиваля, которые предпочитали танцам угощение. Факир в чалме выдувал в ночное небо длинные языки пламени, а публика воодушевляла его громкими аплодисментами. Пиво текло рекой, в бумажных стаканчиках плескался кофе. Кто-то курил сигареты, кто-то — самокрутки с «травкой».