Кости волхвов

— В облатки, вероятнее всего, было добавлено какое-то вещество, — продолжал рассуждать Грей, теперь уже вслух. — Иного объяснения быть не может. Именно таким образом — с церковными хлебцами — это вещество попало в организм жертв, а затем начался некий процесс, приведенный в действие прибором. — Он снова посмотрел в глаза Пейнтеру. — Были ли облатки исследованы на предмет наличия в них посторонних субстанций?

— В желудках погибших осталось мало пригодного для проведения полноценных исследований, но зато были обнаружены неиспользованные хлебцы. Их отправили сразу в несколько лабораторий Евросоюза.

— И каков результат?

Взгляд Грейсона перестал быть тусклым, усталость уступила место предельному вниманию и сконцентрированности. Пейнтер понял, что агент полностью готов к выполнению задания. Однако задуманное Пейнтером испытание было еще не окончено.

— В результате исследований не было обнаружено ровным счетом ничего, — сообщил он, — кроме пшеничной муки, воды и обычных ингредиентов, используемых для изготовления церковных облаток.

Складка между бровей Грейсона стала еще глубже.

— Это невозможно! — заявил он, и в его голосе Пейнтер услышал не просто упрямство, а даже воинственность. Этот человек сделал умозаключение и был готов отстаивать его. — Там должно что-то быть!

— Лаборатории АПРОП также исследовали облатки и пришли к тем же выводам.

— Они ошиблись.

Монк примирительным жестом поднял ладонь, Кэт, пребывавшая в глубокой задумчивости, скрестила руки на груди.

— Значит, — рассудительно заговорила она, — должно быть иное объяснение того, почему…

— Чушь! — оборвал ее Грейсон. — Ошиблись все лаборатории.

Пейнтер едва заметно улыбнулся. Он уже не сомневался, что из этого человека выйдет настоящий лидер — с острым умом, упорством бульдога, готовый выслушивать аргументы других, но при этом твердо стоящий на своем, если у него уже сложились определенные выводы.

— Вы правы, — сказал наконец Пейнтер.

Глаза Монка и Кэт удивленно округлились. Что же до Грейсона, тот просто откинулся на спинку стула.

— Наши лаборатории действительно кое-что обнаружили.

— Что именно?

— Они разложили образец на составные части и отделили друг от друга все органические компоненты. Шаг за шагом они идентифицировали и, что называется, убирали в сторону каждый из них, предварительно измеряя его вес с помощью спектрометра массы. А после того, как все распознанные компоненты были удалены, на весах осталось примерно четверть первоначального веса вещества. Некий белый порошок.

— Не понимаю, — сказал Монк.

— Имеющееся оборудование оказалось не в состоянии идентифицировать оставшееся вещество, — объяснил Грей. — Оно находилось на весах, а приборы сообщали экспертам, что там ничего нет.

— Но этого не может быть, — возразил Монк, — у нас тут лучшее в мире оборудование!

— И тем не менее даже оно оказалось несостоятельным.

— Это вещество должно быть абсолютно инертным, — предположил Грей.

Пейнтер кивнул:

— Совершенно верно, и поэтому ребята из наших лабораторий продолжили свои эксперименты. Они нагрели вещество до температуры его плавления — тысяча шестьсот градусов. Оно перешло в жидкую форму, а после остывания затвердело и стало похоже на стекло янтарно-желтого цвета. Когда же это стекло поместили в ступку и измельчили, оно опять превратилось в белый порошок. Но на всех стадиях своего превращения вещество оставалось совершенно инертным и современное оборудование не могло его распознать.

— А какое может? — спросила Кэт.

Пейнтер вывел на экраны снимок, на котором был изображен углеродный электрод, помещенный в камеру с инертным газом.

— Один из специалистов работал раньше в Корнеллском университете и подверг порошок исследованию, технология которого была разработана именно там. Они провели фракционное испарение порошка, проводя одновременно его спектроскопический анализ. С помощью технологии гальванизации они осуществили отжиг вещества и сумели вернуть его в первоначальное состояние.

Пейнтер вывел на экраны последний кадр. Это был сделанный крупным планом снимок все того же черного электрода. Только… он уже не был черным.

— Вернувшееся в исходное состояние вещество осело на углеродном электроде.

В свете мощных ламп стержень электрода сиял и переливался блеском, который невозможно было спутать ни с чем. Грейсон подался вперед:

— Золото!

18 часов 24 минуты (местное время)

Рим, Италия

Рейчел сидела на переднем сиденье патрульной машины карабинеров. Все тело ныло от ушибов, а от завывания сирены голова, которой и без того изрядно досталось, болела еще сильнее. Но единственным, что занимало ее мысли, была железная уверенность в том, что дядя Вигор мертв. Страх душил ее, мешая дышать и застилая глаза.

Рейчел не слушала, о чем говорит по рации карабинер, сидящий за рулем. Его машина оказалась первой на месте происшествия, где ей едва удалось остаться в живых. Рейчел отказалась от помощи медиков и, используя свой авторитет лейтенанта, приказала немедленно отвезти ее в Ватикан.