Кости

За ее спиной виднелась просторная, ярко освещенная комната с высоким потолком. Плазменный телевизор, розовые кожаные диванчики. На приставном столе стояла полугалонная бутылка «Фрески»[30]. Играла музыка. Джек Джонс советовал какой-то девушке причесать волосы и поправить макияж.

— Он вышел за сигаретами, — сообщила Келли Вандер.

— Нет проблем. Я с радостью подожду снаружи.

— Какого рода старых друзей вы упомянули?

— Например, Трэвиса Хака.

— Трэвис, — произнесла она.

— Вы его знаете?

— А почему нет? Он работает у моего бывшего мужа.

— Вы с мистером Вандером регулярно общаетесь?

— Мы разговариваем.

— Вы говорили с ним в последнее время?

Она покачала головой.

— Это имеет какое-то отношение к Саймону?

— Ларри помогал Трэвису выполнять работу у Саймона? — спросил я.

Она затянулась сигаретой.

— Я не могу говорить за Ларри. И за кого бы то ни было. Оставьте мне ваш номер, я ему передам.

— Я лучше подожду.

— Как хотите.

Дверь сместилась еще на пару дюймов. Я сообщил:

— О Саймоне ничего не известно вот уже две недели. Так же, как о Надин и Келвине.

— Они, скорее всего, путешествуют. Они постоянно в разъездах.

— Две недели назад они прилетели из Азии в Сан-Франциско. У вас есть какие-то догадки относительно того, где они могли остановиться?

— Понятия не имею. Какое отношение это имеет к Ларри?

— Вы не слышали о Трэвисе?

— А что я должна была о нем слышать?

Я рассказал ей.

— Это просто безумие какое-то.

— Что именно?

— То, что Трэвис якобы мог сделать что-то подобное. Он любит нас.

— Любит всю семью?

— Почти, — ответила она. — То, что произошло с теми женщинами, ужасно. Невероятно ужасно. О, Боже… — Она сжала ворот своего топика. — Я уверена, что с ними всё в порядке — с Саймоном и Келвином. И с Надин. Келвин — милый мальчик. Играет на фортепиано, как Элтон Джон. Он называет меня «тетя Келли».

— Как часто вы видитесь с ними?

— Нечасто.

— Что вы имели в виду под «почти»?

— То есть?

— Вы сказали, что Трэвис любит почти всех в вашей семье.

— Он любит всех. — Рука, держащая сигарету, дрогнула; пепел осыпался на грудь Келли. Она смахнула его, оставив полосы на белом трикотаже. — Вы не окажете мне услугу? Посмотрите, пожалуйста, условия стирки на ярлычке.

Женщина оттянула пальцем заднюю часть шейного выреза и наклонилась вперед. Топик был достаточно свободным, чтобы я мог заметить плоский бюст и впалую грудь.

— Только сухая чистка, — сообщил я.

— Так я и знала.

— Значит, Трэвис любит всех? — уточнил я.

— А кого ему не любить? — Она усмехнулась, показав бурые кариесные зубы. Сигарета выскользнула у нее из пальцев и упала на ее босую ступню, рассыпая искры. Это должно было причинять боль. Женщина уставилась на дымящуюся палочку, словно оценивая свою потерю.

Я наклонился и поднял сигарету. Она выхватила ее у меня и снова сунула в рот.

— Извините, что расстроил вас, — сказал я.

— Расстроили? Да нет, не в том дело… Покажите-ка мне еще раз ваше удостоверение.

Глава 33

Розовые диванчики Келли Вандер были пухлыми и податливыми. Ее квартирка имела расхристанный вид временного жилища.

Из семидесятидюймового телика лилась музыка — то ли кабельный, то ли спутниковый канал, транслирующий «классику легкой музыки». Джек Джонс сменился Эйди Горме, «винящей во всем босса-нову».

Келли потянулась к бутылке с газировкой.

— Пить хотите? У меня тут «Фреска». Если вам нужен кофеин, есть диетическая «Пепси»…

— Да нет, спасибо.

Она скурила сигарету до фильтра, затушила бычок в раковине, нашла пачку легких «Уинстон» и закурила снова.

— Некоторые считают, что диетическое вредно, а по-моему, все лучше, чем жрать столько сахару. Ларри скоро вернется.

Она сняла что-то со стены и протянула мне.

Газетное объявление, вставленное в застекленную рамочку. Цветная реклама калифорнийских универмагов «Мэй компани». Распродажа платьев и свитеров для девочек-подростков. И дата — тридцать один год тому назад.

— Вот это я.

Она указала на белокурую девчушку в клетчатом джемпере. В губах Келли Вандер даже без морщин все равно было что-то обезьянье. Я бы ее сразу узнал.

— Вы работали моделью?

Она присела на уголок розового сиденья.

— Во мне сейчас пять футов пять дюймов. До того, как у меня усох позвоночник, я была на дюйм выше. Но все равно этого слишком мало, чтобы стать настоящей моделью. Поначалу мне давали рекламировать только детские шмотки. У меня и грудь-то поздно отросла, потому что… А как только я отрастила сиськи, агентство запихало меня в подростковые, и там я и осталась. Так я и с Саймоном познакомилась. Он тряпками торговал, толкал вязаную синтетику одной крутой фирмы. Была выставка-продажа, показ проводили в «Шотландском уставе», все скрипело, как в доме с привидениями…

— Это в Хэнкок-Парке, — заметил я, проверяя, вызовет ли какую-нибудь реакцию упоминание места, где выступал Келвин Вандер. — Недалеко от Эбелла.

— Да-да, именно там, — сказала Келли Вандер. — Это карма. — Она налила себе «Фрески». — Точно не хотите?

— Нет-нет, спасибо. Почему «карма»?