Костяная легенда. Книга вторая. (СИ)

  Опал метнулся в сторону, присел, точнее сказать просто провалился вниз, уходя от клубка пламени пролетевшего над ним. Оттолкнулся рукой от поверхности, стремительным рывком сократил расстояние до живого в позе ракообразного, пучившего на него помутневшие от злости бельма. Сзади тонко, избиваемым кастратом, закричал дважды покалеченный бритоголовый, сгорая заживо. Ещё два мохнатых клубка пламени, длинный огненный язык, как из глотки сказочного дракона, затем затихающий хрип ракостоящего и стон коренастого живого, проткнутого насквозь сразу двумя длинными сосульками толщиной с руку. Каменный осколок прочертил борозду по телу ещё одного бритоголового. Кишки, кровь, неприятная желтоватая слизь выпали неопрятным комком из распоротого брюха, с плюханьем растеклись по камню. Левая нога Опала поскользнулась на вывалившейся требухе, тело замерло в неустойчивом равновесии. Недолго думая он схватил за горло ближайшего бритоголового, швырнул его в сторону приближавшегося косматого от языков пламени файрбола или чем там швырялась эта тварь. Тело уже мёртвого бритоголового прямо в полёте обуглилось и рухнуло на плато горсткой пепла, поднимая облако пыли и давая Опалу долю секунды, чтобы вновь отскочить в сторону. Существо неприятно быстро приблизилось к нему. Огромные кулаки ударили в место где он стоял, буквально через долю секунды. Рёв, дикий ор и тварь схватив ближайшего живого, просто разрывает его пополам, швыряя брызжущие кровью ошмётки плоти в Опала. Оторванная кисть живого угодила прямо в левую скулу, забрызгав лицевые кости.

  'Вот чёрт'!

  Опал по привычке провёл рукой по костям лица, пытаясь стереть кровь, царапнул подбородок выпущенными когтями, одновременно внимательно следя за беснующейся тварью.

  'Как там орала эта скотина с бритой головой - мать грязи и трахарь её? Этот трахарь скал сейчас всех живых поубивает и никак не даст к себе подобраться!'. В черепе Опала мелькнула раздраженная мысль мысли, пока он уклонялся на этот раз уже от оторванной головы другого бритоголового.

  На плато сложилось шаткое равновесие - Опал не мог приблизиться к твари, тварь не могла достать его. Со скоростью пулемёта существо плевалось шарами, языками, какими-то замысловатыми спиралями огня, хаотично чередуя их с метанием толстых острых сосулек, камней и валунов и прочего каменного хлама, что в изобилии находился на плато. Летели в Опала также мёртвые тела бритоголовых и их шесты.

  Тварь метала и двигалась без остановки, настойчиво пытаясь сократить расстояние меду собой и Опалом. Не получалось. Опал не давал приблизиться к себе, изворачиваясь, уклоняясь, просто замирая на месте, просчитав траекторию очередного броска твари. За оставшимися живыми он прятаться перестал, наоборот, перебрался на открытый участок, где не было этих дышащих и воняющих кислой смесью мочи и холодного пота статуй с вытаращенными глазами. Сыграло внутренне чувство бережливости - на жалкие остатки бритоголовых он уже построил планы. Вполне можно было бы сбежать с плато, а потом зайти твари за спину, но Ветер, Ветер! Бросить Ветра - Опал такой мысли даже не допускал. Зато другую мысль допустил и снова корил себя за её несвоевременность, что становилось уже привычкой. Легион. Сотни костяков в железе и без оного, сотни послушных марионеток ждущих только его приказа, а он одиноким героем мечется по плато с шестопёром в руке, стараясь добраться до непонятного противника. Баран. Тупица. Раб привычки всё делать сам и не надеяться ни на кого.

  Так, вроде бы хватит. Опал замер, отслеживая движения существа, лениво развернул корпус, уходя от сосульки - тварь метала их на удивление далеко, потянулся к знаменосцу, пытаясь установить мысленный контакт. Одновременно он прислушивался к рёву твари, превратившемуся в безумный вой из рваных кусков фраз и сглатываемых слов.

  -На колени! Сам возьму! Тварь! Колени! Замри! Сам! Сам!