Костяной лабиринт

Получив в спину тычок автоматным дулом, Ковальски вышел из кабины лифта и двинулся следом за клеткой с Баако. Пересекая склад и понуро опустив плечи, он изо всех сил старался показаться запуганным и сломленным. В то же время великан украдкой озирался вокруг, выискивая то, что может пригодиться, однако надписи на всех коробках и ящиках были сделаны иероглифами. Не было никакой возможности определить, что внутри: то ли автоматические карабины, то ли лапша быстрого приготовления…

Покинув склад, маленькая группа продолжила путь по лабиринту проходов и пандусов, через насыщенный терпкими запахами подземный скотный двор с загонами для коз, овец и каких-то угрюмых свиней.

«Черт возьми, что это такое?»

По мере того как они продвигались все дальше, количество встречавшихся им людей в белых халатах, военных мундирах и рабочих комбинезонах постепенно уменьшалось. Наконец впереди показались строгие предупреждения, выведенные яркими красными иероглифами.

Даже Ковальски понял их смысл.

Запретная зона… Проход воспрещен.

Дальше коридоры были уже совсем пустынными, и в конце концов маленькая группа оказалась в помещении, похожем на тюрьму. Вдоль обеих его стен тянулись зарешеченные загоны размером с гараж на одну машину. Все клетки были пусты, однако, судя по царапинам, вмятинам и пятнам на полу, они активно использовались.

В противоположном конце находилась массивная стальная дверь похожая на дверь в банковское хранилище. Над ней светилась надпись, сделанная яркими красными иероглифами. Один из солдат указал было на нее, но другой ударил его по руке и строго отчитал. Определенно, нельзя было даже просто проявлять любопытство относительно того, что скрывалось за этой дверью.

Джо задумчиво нахмурился.

«Очень интересно…»

Однако конечной целью была не эта дверь. Погрузчик остановился у ряда загонов, и водитель что-то рявкнул по-китайски. Подбежавший солдат отпер один из загонов, а погрузчик опустил клетку с Баако на пол. Еще двое солдат, закинув автоматы за спину, достали электрошокеры. Четвертый держал автомат направленным в грудь Ковальски, при этом оставаясь на удалении, чтобы пленник не вздумал ничего предпринять.

Двое военных принялись кричать на Баако и тыкать его шокерами, стараясь загнать в отпертый загон, но горилла дрожала, забившись в угол клетки. Ковальски мог только гадать, какой ужас она испытывала.

– Достаточно! – крикнул он наконец, поднимая пустые руки и выражая готовность сотрудничать. – Дайте я выведу его из клетки, пока у него не случился инфаркт, черт вас возьми!

Джо не знал, владеет ли кто-либо из солдат английским, но все же осторожно продемонстрировал свои намерения, медленно подойдя к клетке с обезьяной и жестом подозвав ее к себе.

– Всё в порядке, Баако, – сказал он. – Мы пойдем туда вместе.

Поняли его солдаты или нет, но они расступились.

Ковальски шагнул в клетку. Баако тяжело дышал, губы его застыли в гримасе ужаса, а взгляд метался из стороны в сторону. Казалось, он был на волосок от того, чтобы сломаться.

Джо постучал себя в грудь. «Посмотри на меня, приятель!»

Баако уставился на него.

Подняв руку, Ковальски принялся изображать знаки, взывая к чему-то привычному, чтобы не дать горилле запаниковать. Закончил он тем, что скрестил руки со сжатыми в кулаки пальцами и постучал ими друг о друга.

«Я не дам тебя в обиду».

Баако по-прежнему дышал учащенно, но теперь его взгляд стал уже спокойнее. Отпустив волосатые колени, он, в свою очередь, постучал кулаками, тихо ворча.

– Совершенно верно, – кивнул Джо.

Обезьяна протянула ему руку, и Ковальски тотчас же вспомнил свою младшую сестру Анну. Та часто вот так же протягивала ему руку, ища поддержки у старшего брата, когда ей было страшно – или в кабинете врача, или во время пьяной сцены, устроенной отцом.

Теплые волосатые пальцы стиснули руку Джо.

«Всё в порядке, приятель».

Он проводил Баако по бетонному полу в зарешеченный загон. Из одной клетки в другую.

Один из солдат окликнул его. Волосатые пальцы крепче стиснули руку Ковальски, угрожая сломать ему кости. Не обращая внимания на боль, тот свободной рукой помахал солдатам, останавливая их.

– Отстань, твою мать! – бросил Джо, провожая гориллу в загон.

Это была убогая тюрьма. Бетонный пол был покрыт тонким слоем соломы. В углу стояло ведро, наполовину заполненное зеленоватой водой. Не было ни игрушек, ни веревок, чтобы качаться – ничего, чтобы отвлечь гориллу от мрачного окружения. И, что было хуже всего, на дальней стене зловеще поблескивали стальные кандалы.

Солдат снова окликнул Ковальски, на этот раз мягче, и помахал рукой, призывая освободить загон.

Великан посмотрел на пальцы, вцепившиеся ему в руку.

«А пошло оно все к черту!»

Опустившись на холодный бетон, он похлопал по соломе рядом с собой, приглашая Баако присоединиться, а затем крикнул военному:

– Я остаюсь!

Уж лучше здесь, чем где-либо еще.