Костяной склеп

— Он словно бы оправдывался передо мной. Сказал, что поначалу хотел только подорвать ее здоровье, чтобы ей захотелось вернуться домой в ЮАР. И что те незначительные дозы мышьяка, которые он подсыпал в ее напитки, когда они задерживались на работе допоздна, ни в коем случае не были смертельными.

Доктор Кестенбаум говорил то же самое. Если бы это систематическое употребление небольших доз яда со временем прекратилось, у Катрины был бы шанс восстановить здоровье. Когда судебно-медицинская экспертиза подготовит результаты токсикологического анализа образцов волос Катрины, мы более точно узнаем, когда и с каких доз ее начали отравлять.

— Пост знал об изнасиловании?

— Да, от Анны Фридрих. — Как та и сказала на одном из собраний, но тогда Пост прикинулся, что не понимает, о чем речь. — Это происшествие сыграло ему на руку. Как и события 11 сентября. Все думали, и даже сама Катрина, что симптомы ее недомогания — следствие стресса после пережитого сексуального насилия и атак террористов. Будто она, как и все, пребывала в страхе перед возможными бомбардировками и вирусом сибирской язвы.

Каждый из нас помнил, какими пытками для нас стали дни той ужасной катастрофы.

— Катрина не хотела уезжать из Нью-Йорка, пока не найдет кости представителей коренных народностей Африки. Она собиралась вернуться домой не с пустыми руками. Пост же хотел ускорить ее отъезд, ослабить ее решимость.

— Но что-то его вынудило изменить планы, — заметила я.

— Прямо перед Рождеством Пост подумал, что именно об этом я упоминала в том электронном письме, которое вы, Алекс, попросили меня разослать. Поэтому ему так не терпелось у меня об этом узнать. Было же вот что. Когда Катрина устраивалась на работу в музей Макгрегора, в городе Кимберли, ей стало известно, что они уже начали идентифицировать хранившиеся у них останки и возвращать их для погребения исконным народам и племенам.

С ней связался кто-то из тамошних кураторов. Попросил узнать о трофеях Виллема Ван дер Поста, попробовать лично их осмотреть и добиться у Мамдубы помощи в их возвращении на родину. Звонивший имел какие-то связи в Африке с Кирком. И он знал, что Эрик Пост работал в Метрополитен. Катрине было предложено переговорить с Постом и попробовать выйти через него на музейную администрацию. Исходили из тех соображений, что Эрик несказанно обрадуется, что ему дали шанс восстановить репутацию его отца.

— И он снова отверг ее предложение?

— Да. Но у Катрины родилась другая идея. А именно привлечь на свою сторону вдову Поста и заручиться ее поддержкой в этом благом деле.

— Мать Эрика? — Пост упоминал о ней, рассказывая об обстоятельствах переезда сюда. Он сказал, что во времена его детства она серьезно болела и подолгу находилась в больнице, из-за чего он и попал в интернат. — Значит, она еще жива? И как Катрина на нее вышла?

— Помогли музейные архивы. Собственно, переписка, которую вели с ней после смерти Виллема.

— Но в каком состоянии она должна находиться, если столько лет провела в больнице? — изумилась я.

— В плохом, конечно. Психическое расстройство, глубокая депрессия, от которой она страдала почти всю жизнь. Достигнув юности, Эрик прервал с ней отношения.

— Вы знали об этом?

— Нет. Но Эрик подумал, будто Катрина могла со мной поделиться. Связывая меня, он бросал какие-то фразы о своей матери, а это я уже после додумала.

— Его мать и Катрина встретились?

— Они связались по телефону. Миссис Пост передала Катрине полевые журналы, которые Виллем вел в последние годы жизни. Те, что не достались Кирку. Посту-старшему было что скрывать, не только контрабандную слоновью кость.

— Что же?

Клем набрала в грудь воздуха и посмотрела на меня.

— Его смерть была не такой, какой вам описывал Эрик. Умер его отец совсем не как благородный охотник, защищающий животных от браконьеров.

— Что было на самом деле?

— Виллем Ван дер Пост затеял очередное сафари. И его почти до смерти затоптал слон. Участников сафари он отправил с другими проводниками, предполагая, что они вернутся с подмогой и заберут его из джунглей.

Мы молча смотрели на Клем, ожидая продолжения.

— Прошло несколько дней. У Виллема вышли запасы еды, он потерял много крови. — В этом месте она окинула взглядом окружавшие нас полки с костями. — Это невероятно, но он застрелил своего слугу, своего носильщика. Аборигена, который ознакомил его с Африкой, защищал его на протяжении десятков лет. Он съел его…

— Можете не продолжать. Мы представили картину, — остановил ее Майк. — Ничего удивительного, что его жена захотела даже сменить имя.

И неудивительно, что она так и не вышла из депрессии, в которую погрузилась, едва узнала всю правду.

— И вот в тот декабрьский вечер, когда Катрина пришла из больницы с полевыми журналами, что могли еще больше пошатнуть репутацию Виллема Ван дер Поста, она совершила ошибку, показав их Эрику. Наивно полагая, что они заставят его взглянуть на всю ситуацию с нашей позиции. Убедят его в том, что за все годы репрессий против аборигенов пришло время вернуть им долги.

— Наверное, тогда он и решил ее убить, — сказала я.