Костяной Скульптор. Часть 2 (СИ)

Ну и ладно, как говорится, не стоит беспокоиться о том, на что не в силах повлиять. Беспокойся – не беспокойся, ничего не изменится. Так что я решил заняться тем, на что повлиять я мог. А потому уже под утро, когда потолок начал светлеть, я все-таки заставил кареглазую, чьи глаза уже тоже слипались, улечься спать, а сам выбрался из палатки, скажем так, подышать свежим воздухом. Почти сразу из-за полога послышалось мерное сопение девчонки, ей в этот раз повезло, Сора охраняла ее как курица-наседка свое яйцо, так что на смуглой коже кареглазой не осталось ни единой царапины. Веск тоже не пострадал, но о нем я и не беспокоился, для охотника этот этаж был чем-то вроде спортивного лагеря: отдых и физические нагрузки. Сам он, кстати, спал уже давно, так и не приняв горизонтального положения, прислонившись спиной к опорному шесту нашей новой, просторной палатки.

Несмотря на то, что на этом уровне было свое подобие смены дня и ночи, для проведших в подземелье не один месяц людей понятие режима сна размылось уже слишком сильно. Так что, пусть наверху было, думаю, где-нибудь полпятого, самое сонное время дня, многие не спали, кто-то уже, а кто-то еще. И если бы накануне спираль не пережила сильнейшую волну за последний год, не спало бы куда больше. Однако, именно как я, просто шатались по лагерю, считанные единицы.

С высоты своих метра девяносто я видел лишь двоих, и это с учетом того, что большинство “зданий” спирали были палатками, максимум достававшими мне до груди. Может кто-то спрятался за каким-нибудь складом или на другом конце лагеря, обзор которого закрывала штаб-палатка, но вряд ли их было много.

Первым из двоих была уже упоминавшаяся Сора. Выглядела глава лагеря неважно, рука на перевязи, замотанная бинтами голова, чуть прихрамывающая походка. Ей в этой волне сильно досталось, не в последнюю очередь потому, что женщина защищала кареглазую, за что мы с Веском были ей очень благодарны. К счастью, девочка не знала, чего стоила ее безопасность, иначе ее вместо любопытства этой ночью мучила бы вина. И стоило отдать Соре должное, рассказывать кареглазой правду о том, что чуть не лишилась глаза, бросившись наперерез крупному птичьему скелету, нацелившемуся девушке в спину, она не собиралась. Хотя, я почти уверен, на волне сочувствия и самобичевания кареглазой, разыграв все правильно, женщина точно смогла бы воплотить в жизнь многие свои мечты.

Почувствовав мой взгляд, глава лагеря, сейчас производившая обход, стальная женщина, что и говорить, обернулась и наши глаза встретились. Вернее мои глаза и ее глаз, второй скрывала щедро покрытая заживляющей мазью примочка. Я тоже не стал рассказывать, что с побежденным умертвием вряд ли справился бы хоть кто-то в лагере, но факт того, что тварь я убил, являлся неоспоримым, так что ее легкий кивок, в котором чувствовались признательность и некоторое уважение, был вполне ожидаемым. Ну что, я не гордый, да и девочку нашу Сора и правда спасла, так что я ответил таким же кивком, вроде получилось неплохо.

Вторым же бодрствующим в столь ранний час, да еще и выпершимся на прогулку, был незнакомец. Не сказать что за прошедшие полтора месяца я подружился со всеми в спирали, но с учетом моей отличной памяти могу с уверенностью сказать, что запомнил все лица. И шрам, тянущийся от подбородка через правый глаз до самого лба, я бы запомнил.

Молодой человек, может чуть помладше кареглазой, строгие черты, внимательный прищур немного узковатых глаз, светлые волосы ежиком. Он бы совсем не был похож на того, кто рискует своей жизнью в подземельях, если бы не тот самый шрам. Чуть приподнимая верхнюю губу, он делал выражение лица парня каким-то презрительным, словно он смотрит на все и на всех с легкой усмешкой человека, знающего и понимающего куда больше окружающих. Пожалуй именно с таким лицом сидел бы я, если бы попал на тренировку с каким-нибудь провинциальным воякой, на серьезных щах вещающим о величии и непобедимости его, лично разработанного боевого стиля.

На этот раз уже я поймал его взгляд, парень разглядывал меня довольно долго, судя по всему и, когда я, наконец, к нему повернулся, в его глазах вспыхнули довольные искорки. Показательно оглядевшись, как бы говоря: “Я один это заметил, или тут больше никого нет?” он махнул мне рукой и указал в направлении на одно из немногих высоких строений лагеря. Отказываться не видел смысла и через пару минут, просочившись по витиеватым проходам между палатками, я вошел в местную версию бара.

Домик, на скорую руку сколоченный из кривоватых досок, по меркам спиралей все равно был довольно-таки роскошью. Было видно, что Львиное Логово не испытывало никаких финансовых трудностей и в каком-то смысле даже процветало. Особенно это показывал массив барной стойки, единственная выглядящая ценной, кроме бутылок, вещь в помещении, дотащить которую с поверхности наверняка стоило немалых денег.