Костяной Скульптор. Часть 4 (СИ)

Но сейчас стоило сосредоточиться на завершении ритуала. Вторая его стадия из трех уже тоже подходила к концу. Воронка наконец прекратила свой рост и начала постепенно замедляться, исчерпывая запас энергии смерти в округе, а Карадор, наоборот, с каждой секундой брыкался все сильнее. Вырваться из моей хватки ему бы, конечно, не удалось, но он уже явно превысил любые предполагаемые лимиты силы для своего вида. И на его теле это не могло не сказываться.

Пена изо рта у коня выступила уже давно, но сейчас я начал замечать очень знакомые щелчки и скрипы. Это рвались, лопались и ломались его мышцы, связки и кости. Пена быстро стала красной, и вот из пасти животного на землю уже льется настоящий поток крови, вместе с ручейками из глаз, ноздрей и ушей создавая под его мордой внушительную лужицу. А потом и все тело несчастной животины начало исходить кровавым потом, из-за чего он пару раз чуть не вывернулся из моей хватки. Вполне очевидно, что при таких внутренних повреждениях живое существо живым оставаться уже в принципе не может. Но Карадор продолжал рваться, с каждой секундой все сильнее, сущность драголича, которая, я это отчетливо ощущал, успела переселиться внутрь жемчужины, уже меняла его тело. Однако на этом этапе ритуал еще можно было прервать. Если бы я прекратил читать заклинание, весь процесс постепенно затих бы, сущность улетучилась, маяк вернулся в обычное состояние, а конь благополучно издох.

Вот только останавливаться, понятное дело, я не собирался. И в ту секунду, когда из моего рта вылетело последнее слово великой магии, весь мир, казалось, содрогнулся. Ну, может быть не весь мир, но я ощутил, как воздух вокруг меня задрожал, а потом воронка, уже практически остановившаяся, с оглушительным ревом схлопнулась, прихватив с собой и зону темноты, так что я вновь ощутил жжение солнечного света. Карадор, в последний раз выгнувшись под аккомпанемент трескающегося сразу по всей длине позвоночника, обмяк и упал на землю, недвижимый.

Больше от меня ничего не требовалось, только ждать. Сущность драголича была призвана в этот мир и теперь постепенно меняла тело жертвы, перестраивая ее в соответствии с заложенной древними некромантами программой. В этом, по сути, и было главное преимущество драголича. Сильной нежити было много, тот же Лиорат, если верить его словам, был сильнее всех человеческих авантюристов в подземелье некроманта, вместе взятых. Однако, что поднятая некромантом нежить, что вампиры, ставшие нежитью из-за проклятья — ни те, ни другие не могли расти в силе. Опыт, мастерство, лучшее оружие, более умелое владение магией — все это могло позволить нежити стать намного опаснее и могущественнее, но базовая сила, основа, на которую опирались все эти дополнения, не была способна увеличиться. Именно поэтому я был столь уникален, имея возможность поглощать энергию смерти тех, кого уничтожил и расти за ее счет.

Сущность драголича, тот созданный некромантами энергетический конструкт, сама по себе также имела фиксированную силу и по факту мало чем отличалась от тех же призраков. Величайшим достижением создателя этого конструкта была возможность соединения двух противоположностей: жизни и смерти. Драголич не был жив, отвечая всем критериям нежити, но он также сохранял кое-что от того существа, что было принесено в жертву ради его появления. Присущую всему живому способность расти. Чисто теоретически для драголича не было границы развития, он мог повышать свою мощь безгранично. На практике, к сожалению, это всегда упиралось в несовершенство энергетического конструкта, не способного принять слишком много энергии. Но пока что мне было более чем достаточно того, что мой драголич был способен стать Живой Крепостью.

— Убей его! — Из последних сил крикнула Паланита, тут же зайдясь в приступе кровавого кашля.

— Нет уж, — ответил я, поднимаясь.

И по расширившимся глазам девушки я понял, что она заметила мое восстановление.

— Ты… обманул меня?

— А еще твою ненаглядную Агнес, и Шута, захотевшего обмануть вас троих и меня, и даже Рауку, подозревавшую нас с ним, но так ничего и не вынесшую из своих подозрений!

Теперь, когда все уже было кончено, мне очень хотелось хоть кому-то похвастаться. Даже если я шел этого кого-то убить. То ли дело было в обычной гордыне, то ли огромные потоки энергии смерти, прошедшие сквозь тело, оказали на меня тот же эффект, что на людей оказывает вино, то ли сказывалось подействовавшее даже на меня напряжение последней недели, не знаю. Но я не мог и не хотел останавливать свой словесный понос. Какая разница? Все равно я ее сейчас убью, потом сожгу тело, тела Шута, Рауки и Агнес, а потом свалю отсюда с драголичем, так что, даже если сюда заявятся следователи из Бирюзовых Врат, понять ничего они не смогут. Да, печать я сорвал и выбросил, но это лишь намерение. Без каких-либо улик определить мою вину невозможно.

Присев рядом с рыжей магессой, я вытащил из-за пояса Калию.

— Но почему? — Она взглянула на меня так, словно видела в первый раз в жизни.