Костяной скульптор. Часть 4

Лахик, в отличие от Хатода, атаковал так, что, пропусти я хоть один удар – и попрощался бы и с победой и, возможно, со своей нежизнью. Полумер зомби-мечник не понимал. Вот только сейчас моя сила кардинально отличалась от той, что я показал в бою с Хатодом. Если бы я мог использовать ее достаточно долго, то получить даже девятнадцатый уровень не было бы невозможно. Но мое тело не выдержит уже через минут пять, а энергия кончится еще раньше, тем более что уничтожать отличную броню мне тоже не хотелось. Так что нужно было показать все, на что я способен за пару минут, не больше. благо, на этом уровне, когда за секунду можно обменяться даже не одним, а двумя или тремя могучими ударами, сотни таких секунд мне было вполне достаточно.

Клинок Лахика и правда был необычным. Казавшийся таким хрупким, он не то, что не ломался от столкновений с Гуйаром, но вовсе не получал никаких повреждений, наоборот, это моя булава впервые с десятого уровня начала покрываться неглубокими, но все-таки царапинами. Хотя, похоже, то, что Гуйар держится под его атаками, удивило зомби-мечника ничуть не меньше. А вот щиту пришлось куда хуже, буквально через десяток ударов он уже был больше похож на лист бумаги, на котором испытывали остроту бритвы. Кажется, этот подарок Илоны я тут и оставлю.

Атаки зомби-мечника были точными, можно даже сказать, прицельными. Благодаря длине своего меча он мог атаковать с куда большей, чем я, дистанции, а узость клинка позволяла с легкость переключаться с колющих на режущие атаки и обратно, из-за чего его стиль боя был в чем-то похож на техники копейщиков. Более того, чем дольше мы сражались, тем отчетливее я ощущал исходящую от клинка энергию и с каждой секундой становилось все яснее, что давать этой кристальной игле входить в мое тело было нельзя, даже несмотря на то, что, как казалось, это было совершенно безобидно для скелета типа меня.

Но не только я был вынужден с осторожностью относиться к оружию противника. Лахик, один раз пропустив зубастую поверхность Гуйара слишком близко от себя, тут же лишился внушительного куска брони на боку и немалой части плоти под ней. На его боевой потенциал это никак не повлияло, но на Кровожадного Короля он стал смотреть совершенно иначе, резко разорвав дистанцию.

А я продолжал распаляться, во всех смыслах этого слова. Я уже чувствовал, как обугливаются кости и трещат крепежи брони. И Лахика я довольно ощутимо теснил, атаковать у него уже не получалось, лишь пытаться отвечать на мои удары, и пусть достать его у меня никак не получалось, но и его кристальный клинок не оставил на моей броне ни единого следа.

Однако потом произошло то, чего я уж точно не мог ожидать.

К боли в целом я был привычный. Несмотря на то, что, как нежить, я вроде как не должен был ее испытывать, использование моих способностей по изменению строения тела были крайне болезненными, особенно слияние. Так что чувство, появившееся в моей правой руке, вовсе не было для меня новым, тем более что по сравнению с ощущениями от слияния это было больше похоже на легкое пощипывание. Однако сам факт того, что мне может быть больно не от применения навыков, а просто так, был довольно удивителен.

Но то, что за этим последовало, по уровню удивительности ушло далеко вперед. Обычно в бою я не всматривался в свое оружие, Гуйар стал уже настолько привычной вещью, что я ощущал его как продолжение руки и совершенно необязательно было каждый раз смотреть на него, чтобы знать, как и куда ударить. Вот только на этот раз посмотреть стоило.

Когда я изначально сравнил шипы на Гуйаре с зубами акулы, оказывается, я был куда ближе к истине, чем сам думал. Раньше довольно короткие и тупые, сейчас эти клыки стали длиннее, острее, а ближе к концу булавы, в том месте, которое обычно и врезается в тело противника, они еще и изогнулись на конце так, чтобы вытащить их из раны без части плоти стало вовсе нереально. Вот тебе и Кровожадный Король. И это были не все изменения. Поначалу я списал это на слишком долгое использование воспламенения, но теперь сомнений не осталось: Гуйар стал еще тяжелее. Десяток килограммов при весе в триста пятьдесят не был особо заметен, но с каждой секундой будава продолжала прибавлять массу, тратя на это, очевидно, мою собственную энергию, из-за чего я и испытывал боль.

Лахик, похоже, был удивлен произошедшему не меньше меня. Однако это вовсе не означало, что бой должен быть остановлен. Единственное, почему мне не нравится быть скелетом – нельзя улыбаться. Сейчас я бы очень хотел показать зомби-мечнику свою довольную улыбку, даже если бы ради этого пришлось снять шлем.