Костяной скульптор (СИ)

Мне же пришлось взять на себя остальных. Топор, служивший мне верой и правдой долгие месяцы, был безвозвратно испорчен о кость того тупого мамонта, так что приходилось орудовать прихваченной в той же битве здоровенной двуручной булавой. Этой махиной даже я не мог свободно орудовать одной рукой, но зато сила удара у нее была впечатляющая. Каждый взмах приносил моим ушам невероятное блаженство, когда под оглушительный хруст костей зомбяки отлетали к стенам.

Когда я закончил, зверушка еще возилась со своим монстром. Бесполезное создание… подойдя поближе, я одним взмахом превратил ее противника в гнилой фарш. И зачем только я держу при себе эту мелочь? Может прогнать ее к чертям собачьим или просто прикончить? Хотя… Разве что ее трепыхания доставляют мне некоторое удовольствие. Ладно, пока пусть остается.

— Пошли. — Буркнул я через плечо. Тормозить из-за этого недоразумения я не собирался.

Мои запасы энергии конструкта неуклонно росли. Убийство тех десяти мамонтов принесло мне очень немалое ее количество, а каждый зомби только увеличивал объемы. Мне было нужно новое слияние, но использовать кости зомбяков я брезговал. Они не были достойны стать частью меня. Однако на этом уровне были не только зомби, но и такие противники, против которых даже я не был бы уверен в победе.

Урдалаки. Эти твари когда-то были людьми, но затем, в силу неких обстоятельств, обычно проведя слишком много времени на проклятой земле, изменялись и превращались в монстров. Затем их убивали. Может забивала вилами толпа крестьян, может приканчивал проходящий мимо герой, но результат был един. Однако если такая тварь поднималась с помощью некромантии, ее сила увеличивалась еще больше. К счастью, в реальном мире за пределами подземелья, такие чуды-юды встречались очень редко. Тут же, пусть встретить зомби-версию этой твари было довольно сложно, но все-таки не невозможно. И я хотел себе его скелет.

Несмотря на все эти превращения, рождались урдалаки вполне обычными людьми, так что технически их кости должны были мне подойти. Я был бы очень сильно разочарован, будь это не так, потому что каждый раз возвращаться на первый уровень за новой порцией скелетов мне не улыбалось.

Однако для начала мне нужно было изучить других монстров и дать своей зверушке немного пообвыкнуться. Пусть она была бесполезным балластом, но она была МОИМ балластом и никто кроме меня не имел права ее трогать и тем более убивать.

Зомби на уровне тоже были не одинаковые. Те, с которыми мы сражались сейчас являлись лишь слабейшим подвидом. Встречались также гниющие трупы в старых доспехах, с разным оружием и даже нечто вроде зомби-переростка, здоровая тварь под два с чем-то метра ростом, покрытая противной слизью и орудующая похожей на мою дубиной. Интересное дело, с каждым уровнем разнообразие монстров росло, найти двух совершенно одинаковых зомби я не смог бы при всем желании. Однако, конечно, именно урдалаки были сильнейшими.

Всю эту информацию я получил, допросив одного неудачливого человечишку, оказавшегося очень сговорчивым после того, как я приставил к его голове свое оружие. Впрочем, в итоге он все равно умер, такой как он не стоил того, чтобы оставлять его в живых.

Между тем впереди раздалось знакомое бульканье. Перехватив дубину поудобнее, я рванул вперед. Позади слышались мелкие шажки и тяжелое дыхание моей зверушки. Какая, все-таки, бесполезная тварь…

.

Что же с ним происходит. Я не могу понять. В начале нашего путешествия, после случая с Рогой, да, он относился ко мне не слишком внимательно, но все-таки. Терпеливо ждал, пока я посплю, поем, сделаю другие дела, разговаривал на отвлеченные темы, шутил, иногда даже удачно.

Но потом все вдруг стало меняться. Я чувствовала, как его отношение ко мне становится все более и более холодным и пренебрежительным. И дело было не в том, что я ему надоела или что-то подобное.

Ганлин был максимально прямолинеен, иногда это доходило до полнейшего абсурда. Например однажды он заявил, что то, как я посапываю во сне напоминает ему предсмертные хрипы одной девушки и поэтому мое посапывание ему очень нравится и ему хочется услышать его с как можно более близкого расстояния. Потом я не могла спать несколько дней, опасаясь, что, проснувшись, увижу прямо перед носом череп с горящими глазницами.

Так что, если бы мое общество ему наскучило, он бы сказал об это прямо. Дело было в чем-то другом. Он словно мысленно начинал превозносить себя над всеми окружающими. Вначале прекратил называть меня кареглазой, теперь в свой адрес я слышала только “зверушка”. Затем перестал считаться с моими потребностями, будил меня, не давая выспаться вырывал из рук сух-пайки, начал ускорять свой шаг, что для меня, с учетом разницы в силе, было невероятно трудным испытанием. То же самое было и в адрес встречаемых нами людей и нежити, которых Ганлин теперь убивал, постоянно приговаривая что-то о “недостаточно достойных”.