Костюм Адама для Евы

– Верно. Но мы с ним не переживали по поводу бездетности, мы любили друг друга и решили: на все воля божья. Нет наследников, значит, так тому и быть. Ой, что-то я замерзла. Пойду заварю чаю…

Подруга вышла из комнаты, а я попыталась справиться со шквалом эмоций. Кто из них врет, Настя или Вера? Если Гудков из-за болезни стал стерилен, тогда Алина не его дочь. Но девочка просто копия Гриши! Скворцова уверяла меня, что ребенок у нее от анонимного донора, коим являлся Гриша. Если предположить, что Вера говорит правду, тогда возникают новые вопросы. Зачем Григорий ходил в клинику сдавать сперму? Неужели в медицинском учреждении не делают анализ биологического материала? Нет, это невозможно, в лаборатории исследовали образец и признали его годным. И тогда получается, что мне наврала Настя, Гриша вполне мог стать отцом. Но в браке Гудковых детей не было. Вероятно, проблема в Настюше? Она болела, а муж был здоров. Насте просто не хочется признаваться в своих физиологических проблемах, вот она и лжет, пользуясь тем, что умерший супруг не сможет опровергнуть ее слова. Но ведь сейчас-то Настя в положении! Значит, неполадки со здоровьем были у Григория. И от кого тогда Алина?

– Гости подчистую съели сахар, – сообщила Гудкова, вернувшись. – Вот саранча голодная! Ненавижу презентации! Отвратительная затея – созвать тьму ненужного народа, чтобы показать картину, которая никому не понадобится.

– Тише, – испугалась я, – вдруг Лада услышит?

– Родителей дома нет, – фыркнула Настя. – Мать отправилась покупать себе сапоги.

– Сапоги? – не веря своим ушам, повторила я. – В день смерти Егора?

– А что ей Костров? – пожала плечами Настя. – Отец уехал в какую-то библиотеку, так что мы с тобой, слава тебе, господи, одни в квартире. Редкая возможность побыть самой собой. Лампа, если бы ты только знала, в каком аду я живу! Это даже кошмаром не назвать, намного хуже. Гриша вот заработал инфаркт, слабее меня оказался. А я… Расскажу, не поверишь! Хорошо, что я созрела. Я очень устала и просто мечтаю отвести душу. Сейчас открою тебе всю правду про свою семью. Всю-всю! Лампа, помоги!

– Непременно, – пообещала я.

– Ничего особенного делать не придется, – сказала Гудкова, – выслушай меня, а потом обними и скажи: «Настенька, я тебя люблю!» Эти слова ты должна произнести обязательно, даже если, узнав правду, захочешь оказаться на другом конце света, подальше от меня. Хорошо?

Мне пришлось кивнуть.

Настя вскочила.

– Слушай, а давай попьем чаю с вареньем? Ты иди на кухню, а я принесу из кладовки банку. Потом начну каяться…

Я послушно поплелась, куда велела подруга, размышляя по дороге.

Сама я до сих пор не обзавелась потомством, но большинство моих приятельниц давно стали счастливыми мамами, и я отлично знаю, что в момент беременности в их организмах бушевало гормональное торнадо, которое вызывало плаксивость, истеричность, неадекватность поведения, заставляло ранее уравновешенную, воспитанную женщину творить глупости, швыряться предметами, раздражаться по любому пустяку, рыдать без причины. Я знакома с Настеной не первый год и отлично понимаю – ничего плохого она сделать не могла. У бедняжки просто сдали нервы. Мало того, что она в интересном положении, так еще внезапно погиб Егор, с которым Настюша собиралась сыграть свадьбу, вот у нее и началась истерика. Сейчас она сообщит мне о «страшных» тайнах, а я обниму ее и попытаюсь успокоить.

Прошло несколько минут, я все сидела на кухне одна – Настя не возвращалась. В конце концов я забеспокоилась. Не упала ли она в обморок, отправившись в противоположный конец квартиры, где располагался чуланчик, набитый припасами?

Глава 12

Я уже говорила, что апартаменты, которые занимает семья Петровых-Гудковых, состоят из двух квартир. Я никогда не интересовалась, каким образом Ладе и Илье Николаевичу удалось отхватить роскошную, по советским временам, жилплощадь. Думаю, в семидесятых годах подруги художницы, заглядывая к ней на огонек, испытывали приступы совсем не белой зависти. У Петровых хоромы, даже в наши дни считающиеся большими. В результате продуманной перепланировки почти все длинные, извилистые коридоры были присоединены к жилым помещениям.

Я вошла в кладовку и увидела Настю, лежавшую без чувств на полу головой к порогу. Рядом валялись старинный чугунный утюг, ласты и пакет с тряпьем.

«Скорая» добралась к дому через полчаса. Все это время я сидела рядом с Настеной, держала ее за руку и безостановочно повторяла:

– Я здесь, рядом, все будет хорошо…

Прервалась я лишь для того, чтобы сделать звонок Федору Барбосову, нашему общему приятелю, который работает врачом в больнице, и, слава богу, он оказался на месте.

Настя не отвечала, даже не шевелилась, и я не знала, слышит ли она мои слова. Отсутствие крови внушало надежду, что у нее всего-то сотрясение мозга. Кстати, откуда тут допотопный утюг и как он угодил в голову Гудковой?