Костоправ. Книга 1 (СИ)

Лэвалт поднял взгляд:

— Мрак… Это из-за родства с вотрийцами.

— Я сделал всё, что в моих силах. Остальное зависит от него.

— Он справится, — твёрдо кивнул Лэвалт.

— Возможно, стоит отправиться в Вотрийтан. Там…

— Вотрийцы не станут слушать меня, господин Вульн. Поверьте, меня даже не подпустят к границам.

— Вы ведь соседи. За эти годы ничего так и не изменилось?

— Они не примут представителя нашего Дома.

Вульн взглянул на утихшего мальчика и признался:

— Тогда я не знаю, что делать с Мраком.

— А магия?

— Кроха, но всё же она была. Если он… Когда он окрепнет, стоит отдать его на обучение.

— Куда?

— В магическую академию. Возможно, там он научится контролировать и Мрак.

Лэвалт посмотрел на сына и рассеянно кивнул.

— Я задержусь в Навире до конца лета, господин Лэвалт. Хочу проследить за вашим сыном лично.

— Мой дом — ваш дом, господин Вульн! Я прикажу слугам позаботиться о вас.

— Благодарю за гостеприимство. Полагаю, вам стоит покормить сына.

— Отнесу к кормилице, — кивнул Лэвалт и приложил руку к сердцу: — Я обязан вам до конца своих дней.

Вульн заставил себя улыбнуться. Он ощущал как облегчение, так и тяжесть ответственности за совершённый выбор. Правильно ли он поступил? В любом случае, прошлую жизнь ребёнок уже не вспомнит, а в этой вырастет в богатстве и заботе.

— Время покажет, — тихо прошептал он вслед удаляющемуся Лэвалту, находя утешение в мысли, что время — непредвзятый судья всех наших поступков.

Глава 3

Способность мыслить возвращалась постепенно. Я чувствовал себя потерянным, словно лодка без паруса в открытом море. Воспоминания о прошлой жизни накатывали волнами, отчего временами я замирал на месте, пока кто-нибудь не приводил меня в чувство. Порой моя голова начинала жутко болеть, и я засыпал беспробудным сном.

Лишь к пяти годам мозаика прошлого собралась воедино. С тех пор я начал видеть мир иначе — по-взрослому. Странно, но я помнил и самые ранние годы новой жизни: прикосновения матери, вкус её молока и мягкие поцелуи, грубый отцовский голос и его громогласный смех, разговоры и жалобы слуг, которых не смущало моё присутствие.

Тот факт, что у меня были другие родители, сначала принимался непросто — то и дело я вспоминал первую маму, невольно сравнивая её с теперешней. В этой жизни я не был обделён ни комфортом, ни любовью, ни искренней родительской заботой.

День за днём я думал над тем, не сошёл ли с ума, не попал ли в вечный сон, но из раза в раз доказывал себе обратное: новый мир, планета Антумн, был слишком живым и настоящим. Выходит, религиозные деятели не врали, когда говорили о перерождении. Правда, я так и не понял, почему помнил прежнюю жизнь. Я даже спрашивал об этом других, но вызывал лишь улыбки — подумаешь, ребёнок задаёт какие-то глупые вопросы. Со временем стало ясно, что я был единственным в своём роде.

Путешествие моей души казалось сейчас каким-то далёким и туманным, но я отчётливо помнил, что что-то пошло не так. Насколько я знал, роды были тяжёлыми. Со слов рыцаря Емриса Вонгхара — моего наставника — мама просто-напросто отключилась, как только я появился на свет. Из-за моего болезненного вида отцу пришлось обратиться за помощью к странствующему тёмному эльфу Вульну Фосту. Я запомнил это имя наизусть, хотя слышал всего раз.

К сожалению, Емрис не знал, что тёмный эльф сделал со мной. Зато знал папа, с которым невозможно было поговорить на эту тему. Он всегда странно отнекивался, говоря лишь: «Тебя вылечили».

Вылечили… Хотелось бы понять, от чего. Я ведь, как оказалось, не только уродился магом, но и был наделён Мраком. Мне было интересно, как так получилось, поэтому однажды, едва отметив шестой день рождения, я пришёл с этим вопросом к папе, застав его в кабинете.

— Потому что в тебе есть вотрийская кровь, — ответил он, перебирая пергаменты.

— Правда?

— Талваг расскажет подробности.

— Но мастер Талваг не рассказывает, — совсем по-детски возмутился я. — Мы только пишем и считаем, а в библиотеке мне ни одной книги по истории не дают.

— Значит, узнаешь со временем.

— Но пап…

— Ты ещё мал, сын.

Я демонстративно сложил руки на груди и надавил на жалость:

— Я мучаюсь от Мрака, а родной отец не хочет рассказать правду…

Папа оторвался от бумаг и задумчиво посмотрел на меня. Его пронзительные серые глаза всегда казались мне удивительно мудрыми. Короткая аккуратная борода не могла скрыть резких, будто высеченных из камня, черт лица. Он был самым спокойным и умным человеком, которого я знал.

— И в кого ты такой хитрый уродился, Эйдан?

— Я просто умный, — улыбнулся я. — Весь в тебя.

Папа не сдержал ответной улыбки, поднялся из-за стола и махнул головой:

— Садись.

Я запрыгнул на широкий диван, и он занял место рядом. Он помолчал какое-то время, а затем спросил:

— Ты знаешь, кто такие вотрийцы?

— Да, — кивнул я.

— Их народ когда-то смешался с древними.

— «Древними»? — переспросил я. — Кто они?

— Другая раса. Не люди, — ответил папа. — Они уже исчезли с Антумна, но успели наделить вотрийцев… разными особенностями.

— Мраком?

— Точно, — произнёс он. — Правда, Мрак проявлялся только у некоторых вотрийцев.

— А что ещё?