Костотряс

— Ну видишь, можем ведь договориться! Я разыщу ее и приведу сюда. Детали обсудим позже. Что же до первой попытки отужинать в семейном кругу… Давай считать ее законченной, — сказал он, глядя мимо Зика — на мужчину, стоявшего в дверном проеме.

Это был все тот же чернокожий с бельмом. Требуя внимания доктора, он многозначительно повел подбородком.

— Хочу маску, — вставил Зик, пока момент еще не окончательно был упущен и Миннерихт его слушал.

— Нельзя.

— Вы просите, чтобы я вам доверял. Но как, если вы даже вот столечко не доверяете мне в ответ? — пожаловался мальчик.

— А ты и в самом деле умен. Рад это видеть. Однако маска тебе нужна с единственной целью — сбежать отсюда, а я пока не готов принять на веру твои заверения, что ты останешься здесь по собственной воле. Так что, боюсь, не в моей власти удовлетворить сию разумнейшую петицию.

— Что это значит? — буркнул Зик. Умные слова всегда его бесили.

— Это значит «нет». Маски ты не получишь. Впрочем, в комнате тебе сидеть не обязательно. Гуляй где вздумается. Далеко тут не уйдешь. И поверь мне на слово: в пределах моего королевства нет такого места, где я не смогу тебя найти. Понял?

— Понял, — ответил мальчик и угрюмо ссутулился.

— Яо-цзу тебя… Черт подери, Лестер, где Яо-цзу?

— Не могу знать, сэр, — отозвался Лестер, хотя вряд ли это было правдой, скорее он не желал говорить при постороннем.

— Прекрасно. Просто замечательно. Уйти в такой момент, чтобы… Ну и пусть. Ты. Идем со мной, — бросил он Лестеру. — А ты, сын, чувствуй себя как дома. Осмотрись. Займись чем хочешь. Только я бы советовал тебе оставаться на этом этаже. Когда я найду твою мать, то сразу приведу к тебе. И как бы ты ни относился ко мне, что бы там себе ни нафантазировал, имей в виду, что, даже если ты как-то выберешься на поверхность и начнешь собственные поиски, я все равно найду ее первым. Если не хочешь разминуться с ней, держись поближе к дому.

— Тоже мне «дом»! — проворчал Зик. — Сказал же — понял я все.

— Отлично, — произнес Миннерихт.

Это было не столько утверждение, сколько приказ оставить его. Однако первым из комнаты вышел он сам, чуть ли не волоком таща за собой Лестера.

Когда они ушли, столовая оказалась в распоряжении Зика. Походив туда-сюда, он вернулся к своей тарелке, но садиться не стал. Мальчику нужно было подумать, а лучше всего ему думалось на полный желудок и на ходу, так что он сгреб остатки курицы и обгладывал их, пока на косточках не осталось ни следа мяса; тогда настала очередь порции, не доеденной доктором.

Очистив его тарелку и задумавшись мимоходом, где тут размещалась кухня, Зик испустил могучую отрыжку и еще немного поразмыслил о респираторах.

У доктора Миннерихта — Зик отказывался думать о нем как обо отце — где-то должен быть запас. Очевидно, его собственная маска была сделана в единственном экземпляре — для него одного, но ведь здесь жили и другие люди. Взять хотя бы Яо-цзу и одноглазого негра. А еще ведь тут столько комнат, с замками и без замков, — за ними тоже кто-то должен присматривать. Сверху доносился звук шагов — тяжелых, ходили явно в сапогах. Иногда это была скучающая поступь часового, иногда — топот бегущих людей.

Кто бы ни были эти неизвестные, они не сидели безвылазно под землей. Они сновали взад и вперед. Где-то у них наверняка была большая кладовка, и если бы Зик нашел ее, то не побрезговал бы стянуть оттуда маску.

Если бы.

Однако же, послонявшись какое-то время по округе, он не обнаружил ни тайника с противогазами, ни людей. Вокзальный подвал словно вымер, если не считать топота ног, что долетал временами издалека, еле слышных обрывков разговоров и шипения труб в стенах, перегонявших воду и пар.

Безусловно, кто-то должен был обслуживать гостевые комнаты; кто-то приготовил для них с доктором еду и позже явится, чтобы прибрать. Во всяком случае так говорил себе Зик, блуждая по дозволенным хозяином этажам.

Наконец чутье вывело его к кухне; порывшись в буфете, мальчик стал обладателем нескольких шматков вяленого мяса, завернутых в вощеную бумагу, пары блестящих яблок и горстки сушеных вишен, оказавшихся на вкус послаще конфет. Откуда взялись свежие продукты, которые подавали им за ужином, оставалось неясным, однако он был рад своему улову и утащил все с собой, на случай если вечером или ночью захочется перекусить.

Зик не нашел того, что искал, но потребность что-нибудь этакое умыкнуть и припрятать была на время утолена. Он вернулся к себе в комнату и присел на краешек кровати, с вялой тревогой размышляя о дальнейших своих действиях. В желудке приятным теплым грузом лежала жареная курица. Вскоре сытость навалилась на него всем весом и опрокинула на матрас, все дальше увлекая в объятия неги. В конце концов она заманила мальчика под одеяло — и тот, желая лишь прикрыть глаза на минутку, не просыпался уже до самого утра.

24