Костры Фламандии

– Что вы! – потупил взор мастер. – Я уже получил новое приглашение. Меня ждет очень выгодный контракт на строительство замка в Померании. Такие мастера без работы остаются редко.

«Господи, – вдруг подумалось Лили, – только бы он не вздумал объясняться мне в любви! Образумь его, Божья Матерь. Это было бы ужасно. Я, конечно, должна быть признательной этому человеку, спасшему меня от нищеты, а замок – от окончательного разорения. Но не до такой же степени признательной, чтобы…»

– Каким же образом я могу отблагодарить вас, мастер? – Лили вдруг почувствовала, что голос ее предательски задрожал. – Назовите реальную сумму.

Мастер грустно улыбнулся и покачал головой.

– Тогда назовите свои условия.

– Мне вообще неудобно говорить об этом, баронесса.

– А разве мне удобно будет чувствовать себя у вас в долгу?

– Видите ли, я никогда не прибегал к такому способу увековечения собственного имени.

– Собственного? К какому именно способу? Потребуется строительство еще одной башни, которая станет носить имя мастера Гутага?

– Это было бы слишком. Но, с вашего позволения… На камнях, у основания обеих башен – Фридриха и Лили – будет написано: «Возвел мастер Гутаг». Всего-навсего три слова. Сделать это несложно: каменщики выбьют буквы и зальют их расплавленным свинцом.

Мастер так и не понял, почему Лили взглянула на него с нескрываемой благодарностью. Он-то считал, что решиться на такое позволение баронессе будет трудно. На замке Вайнцгардтов и вдруг имя какого-то мастера. Конечно же, он и предположить не мог, какие страхи на самом деле одолевали в это время девичью душу Лили.

– Видите эти крепостные стены, мастер?

– И что?..

– Они в вашем распоряжении. Ваше имя может быть выбито на каждом вложенном в них камне.

– Но эти стены возведены не мною.

– На каждом камне, мастер Гутаг, – не стала выслушивать его возражения Лили, – на каждом! Вместе со словами моей признательности. Отто, коня!

50

Догнать нападавших солдатам не удалось. Те успели пересечь небольшое поле и скрыться в лесу, где преследовать их капитан благоразумно запретил, побаиваясь потерять людей. Тем более что карету разбойники бросили еще в начале поля.

Вернувшись к этому месту, солдаты увидели, что рядом с ней лежит полураздетый, изрубленный саблями молодой священник, а чуть позади кареты умирает смертельно раненый бандит, которого, сопротивляясь, священник сумел застрелить из своего пистолета. Святой отец даже успел схватиться за саблю, однако так, с саблей в руке, и погиб. А вот одежду с него срывали, очевидно, только для того, чтобы забрать письмо, уже у мертвого.

Кучера нигде обнаружить не удалось. Это сразу же вызвало подозрение, что он был в сговоре с бандитами и просто-напросто сбежал.

Когда, вернувшись вместе с каретой, капитан высказал это предположение Гардену, тот ничуть не удивился.

– Ничего странного: этот негодяй был подкуплен ими, – совершенно спокойно заявил лейтенант. – Наш кучер неожиданно приболел, найти ему замену оказалось трудно, и вот тогда, буквально в последние часы, нам подсунули этого рыжеволосого детину с отрубленным ухом, который сразу же вызвал у нас подозрение.

– Жаль, что нам не удалось настичь его. Судя по всему, он бежал на коне убитого разбойника.

– В том-то и дело, что на нас нападали не разбойники, – возразил Гарден. – Эти пострашнее. Однако разбираться будем потом. Положите священника и этого мужественного солдата-шведа на подводы. Мы похороним их на ближайшем сельском кладбище, отдав все воинские почести.

– Они заслуживают этих почестей. Это я вам говорю, капитан Стомвель.

– Как, вы, лейтенант Гарден, смеете распоряжаться здесь?! – возмутился прискакавший во главе своих мушкетеров д’Артаньян. – Вы, ничтожный трус, который вместо того, чтобы сражаться с разбойниками, решил отсидеться на дереве?!

– Верно, лейтенант, – вдруг всполошился грузный седоусый капитан. – Я сам видел, как вы топтались у дерева, очевидно, уже спустившись с него. Это я вам говорю, капитан Стомвель.

– Он и в самом деле вел себя, как трус! – возмутился теперь уже кто-то из солдат охраны.

– Разве это офицер?! – презрительно процедил сержант, возглавлявший группу разведки.

– Его должны судить и расстрелять перед строем солдат как труса и предателя! – словно камни, швыряли со всех сторон в Гардена.

Однако тесно окруженный возмущенными солдатами и мушкетерами лейтенант спокойно выслушивал все это с гордо поднятой головой, стройный и невозмутимый, словно усаженная на живого коня статуя римского полководца. И это окончательно выводило д’Артаньяна из себя.

– Я бы тут же вызвал вас на дуэль, мсье Гарден, если бы считал, что вы достойны этого! – заявил граф.

– С дуэлью лучше подождать до следующего нападения, – вежливо посоветовал Гарден.

– Нет-нет, только не это! Никаких дуэлей, – замахал руками Стомвель. – Я запрещаю. Хотя должен заявить вам, лейтенант Гарден, – воинственно пожевал он кончик своего седого уса, – что вы действительно недостойны офицерского мундира. И об этом мною будет доложено, как только обоз вернется в Париж. Это я вам говорю, капитан Стомвель.