Костры на алтарях

территория: Занзибар

собор Тринадцати Пантеонов

в кошки-мышки можно играть по-разному

Учитывая положение Каори в иерархии Католического Вуду, Джошуа Таллер предложил под базу любое здание на ее выбор, и мамбо решила разместиться в главном храмовом комплексе Занзибара. Не в молельном зале, конечно, в одной из примыкающих к собору построек, но все-таки на территории, освященной Лоа. Архиепископу она объяснила, что выполняет секретную миссию и желает быть подальше от посторонних глаз и ушей. Подчиненные ничего не спрашивали. А себе… себе Каори призналась, что ей нужно почувствовать близость духов Лоа. Прикоснуться к их силе. Подпитать свою уверенность.

Ведь слова Папы Джезе до сих пор заставляли мамбо нервничать.

«Лучше бы ты промолчал…»

Каори опасалась, что подчиненные хунганы и мамбо поймут ее состояние, вот и перестраховалась, выбрала под резиденцию святой дом.

– «Приют маньяков» принадлежит канторе братьев Бобры. Осведомители докладывают, что вечером, когда Дорадо посещал клуб, никто из братьев там не появлялся. Но остается вероятность, что Дорадо связался с ними через коммуникатор.

Джошуа Таллер, архиепископ Российский, на совещании не присутствовал, докладывал ближайший помощник монсеньора – Питер Ош. Но Каори это обстоятельство только радовало, она знала, что пятидесятилетний хунган отвечает за безопасность Занзибара и превосходно ориентируется в московских реалиях.

– Вы ведь допрашивали Дорадо, мамбо? Он что-нибудь говорил о своих связях с московскими бандитами?

– Нет, не говорил.

– А в Москве Дорадо бывал?

– Два или три раза, выполняя контракт.

Каори отвечала уверенно, ни один человек на Земле, за исключением разве что Папы Джезе, не смог бы догадаться, что она лжет. В действительности мамбо ничего не знала о связях Дорадо с московскими бандитами: когда допрашивала, ее эти подробности не интересовали, а потом стало поздно. Каори понимала, что рискует, что подставляет под удар команду, но… близость духов Лоа делала свое дело – говорила мамбо веско.

– Если у Дорадо нет личных связей, Бобры не станут с ним сотрудничать, – спокойно продолжил Ош. – И никто не станет. Ему нечего предложить. Ему никто не поверит.

– Даже личные связи вряд ли помогут, – подал голос еще один московский хунган, Василий Тула. – С ребятами из Занзибара болотники повоевать могут, но с Католическим Вуду связываться не станут, поостерегутся.

И презрительно рассмеялся. Василий был высок и широк в кости. Он производил впечатление недалекого увальня, однако был единственным замбийцем из всех присутствующих, не считая Каори, разумеется, а в ордене дураков не держали.

– То есть вы считаете, что Дорадо просто купил у Бобры оружие? – уточнила Каори.

– Да.

– Я вообще не понимаю, для чего вы на это пошли, мамбо, – проворчал Лу Мендес, один из птенцов Папы Джезе, отправленных баварским архиепископом в помощь Каори. – Мы сами могли бы обеспечить Дорадо и оружием, и снаряжением.

Невысокий, но очень плотный, почти квадратный на вид, Лу являлся главным помощником Папы Джезе в оперативных делах, выполняя для архиепископа примерно те же поручения, что Каори для Ахо. Он слыл умелым бойцом и отличным тактиком, досконально просчитывающим каждую операцию, хотя и несколько горячим парнем. Сейчас Мендес не обвинял мамбо в некомпетентности или глупости, просто хотел услышать объяснения.

– Я сделала это специально.

– Это я понимаю. Но оправдан ли риск?

– Мы держим Дорадо на очень коротком поводке, но идеальных ситуаций не бывает, – спокойно ответила Каори. – Вим хитер и умен, не сомневаюсь, что он ищет способ избавиться от опеки, а потому самоуверенность способна сыграть с нами злую шутку. Поняв, что его обложили со всех сторон, Дорадо может отыскать неожиданный, нестандартный ход, который поставит нас в тупик. Он на это способен. Поэтому я и ослабляю поводок, даю ему возможность действовать предсказуемо. Это позволит Дорадо не искать слишком умные решения, а нам – не расслабляться.

– Хитро.

– Наша гостья любит рисковать, – улыбнулся Ош.

– У прижатых к стене воинов два пути: биться до последнего или сдаться. Дорадо пойдет по первому. И мы должны постоянно помнить об этом.

– То есть, ослабив контроль, вы не его напрягли, а нас?

– Совершенно верно, – кивнула Каори. – Я начала операцию в Мюнхене, продолжила во Франкфурте и до сих пор не добилась успеха. В Москве все должно пройти как надо. А для этого мне нужно, чтобы все мы действовали предельно внимательно.

– Все будет о’кей, – пообещала молчавшая до сих пор Леди Пустышка.

Эта мамбо тоже приехала из Франкфурта. Статная, полногрудая, с длинными светлыми волосами, которые она предпочитала не собирать в узел, а лишь перехватывать кожаным ремешком. Пустышка славилась и боевыми навыками, и любвеобильностью: слухи о том, что она переспала со всеми европейскими хунганами, ходили даже по Новому Орлеану. А взгляды, которые Леди изредка бросала на Каори, показывали, что она видит в пришлой мамбо соперницу.

«В борьбе за сердце Папы Джезе?»