Костры на алтарях

Взяв след, Сорок Два почувствовал себя гораздо увереннее. Первая задача — программа распознавания обрабатывает данные с видеокамер, не выпуская из поля зрения мотоцикл. Подзадача — следить за тем, чтобы пассажиры не разделились. Вторая задача — идентификация мотоцикла…

— Хитрец…

— Ты что-то сказал?

— Он взял мотоцикл напрокат.

— Кто бы сомневался!

— Я должен проверить все варианты.

По мониторам, перескакивая с окна в окно, мчался мотоцикл. Останавливаться Кодацци явно не собирался, поэтому Сорок Два решил вернуться к началу разговора:

— Что тебе показалось странным?

— Надо украсть рукопись.

— Исторический раритет?

— Вроде того.

— В чем странность?

— Кодацци дал мне какой-то амулет с иероглифами. И сказал, что проникнуть в дом можно будет только тем способом, что он укажет.

— Мало ли психов вокруг? — пробурчал машинист.

— Но не каждый сумасшедший платит сто тысяч, — парировал Дорадо.

— Тоже верно.

Сорок Два задумчиво почесал бровь и тут же выругался.

— Что случилось?

— Наши друзья заехали на подземную парковку «Пряничного домика», там нет видеокамер.

— Подождем.

— Подождать-то подождем, — согласился машинист, — но вряд ли чего-нибудь добьемся: под «Пряничным домиком» находится станция метро.

— И там нет видеокамер, — понял Вим.

— Выведены из строя. — Сорок Два помолчал. — Извини, напарник, мы их потеряли.

* * *

территория: Европейский Исламский Союз

Мюнхен, столица Баварского султаната

верный друг в наши дни большая редкость

— С какой целью вы прибыли в Баварский султанат?

— Я путешествую, изучаю наследие европейских цивилизаций.

Ни грана иронии, ни капли сарказма в голосе — три таможенника, пристально уставившиеся на Каори, имели полное право не допустить ее в страну, а потому девушка вела себя предельно осторожно. Да и привыкла она к подобным допросам на границах: информация о пассажирах поступала заранее, и ее, мамбо Католического Вуду, всегда встречали особо.

— Вам известно, что в Баварском султанате запрещена пропаганда Вуду?

Несмотря на то что между Европой и странами истинной веры установлены прочные дипломатические и экономические связи, хитрые арабы выбрали послушный Ватикан и не желали допускать на свою землю новую ветвь христианства. Новую и агрессивную.

— Католического Вуду, — не удержавшись, поправила таможенника Каори.

Арабы промолчали.

— Я не в первый раз посещаю Исламский Союз и знаю правила, — негромко сказала девушка.

— Вы подтверждаете, что целью вашего визита не является пропаганда Вуду?

— Подтверждаю.

— Ваши слова записаны. Я обязан предупредить, что в случае нарушения данного обещания вы будете арестованы и преданы суду. И тогда, согласно пункту двадцать четыре Договора между Исламским Союзом и Соединенными Штатами Америки, вы будете лишены дипломатической неприкосновенности, если она у вас есть, и осуждены по законам шариата.

— Мне это известно.

Через соседний коридор прошел прятка. Высокий мужчина, из носа которого выходили наполовину вживленные в кожу пластиковые трубки. Боевик корпорации Мутабор. Но у него паспорт Анклава, и за ним стоят психи из Храма. В Исламском Союзе без восторга относились к догматам Мутабор, но храмовников старались лишний раз не задевать — с лучшими в мире генетиками предпочитали поддерживать хорошие отношения. А вот ее, представительницу куда более мощной и уважаемой Традиции, прессуют от души.

Унизительные проверки на границах давно стали частью жизни Каори, но это не означало, что она к ним привыкла.

«Ублюдки!»

— Пожалуйста, снимите очки.

Девушка подчинилась.

Увидев сапфировые глаза, самый молодой таможенник облизнул губы и что-то произнес по-арабски. Что именно, Каори не расслышала, поэтому «балалайка», в которую была загружена программа-переводчик с аммия, не сработала. Однако, судя по улыбкам старших товарищей, паренек отпустил какое-то скабрезное замечание. Молодой таможенник с самого начала разговора ощупывал взглядом стройную фигурку девушки и теперь обратил свои впечатления в дурацкую шутку.

«Козел!»

— Добро пожаловать в Баварский султанат, — скороговоркой пробормотал таможенник, возвращая Каори паспорт. И совсем другим, более весомым тоном добавил: — У нас комфортные тюрьмы, мамбо, в которых соблюдаются права заключенных.

— Не надейтесь.