Костры на берегах

Нам своих предков упрекнуть не в чем. Они оставили нам в наследство чистые реки и озера, обширные леса, среди которых на самых плодородных землях были расчищены и возделаны поля, способные прокормить все будущее человечество, неисчерпаемо богатый, казалось нам, океан, чистую атмосферу, не зараженную радиацией, множество одомашненных, прирученных и диких зверей, чтобы человек не чувствовал себя одиноким на этой прекрасной и обильной дарами земле…

А что оставим им мы? Ржавчину консервных банок? Загнившие водоемы? Уничтоженный плодородный слой? И страстную тягу к исчезнувшей, первозданной биосфере?

Нет, друзья мои, смотрящие со стороны на причуды археологов, наша работа не блажь и не кладоискательство. Здесь вот, на грани двух бездн времени, спускаемся мы на землю прошлого, чтобы хоть в какой-то мере понять землю будущего. И эти обломки древних горшков, покрытые в шахматном порядке глубокими коническими ямками, расположенными плотно, как ячейки сотов, в свою очередь разделенные на пояса или зоны то прямыми, то косыми оттисками зубчатого штампа, служат для нас ориентирами в головоломных странствиях.

Мы спорим друг с другом, как и для чего наносили эти ямки. Служили ли они лишь украшениями для этих вот широких, полуяйцевидных горшков с толстыми стенками, как бы «свитыми» из широких глиняных лент, или же в основе такого рода украшений лежит определенный технологический прием, с помощью которого стенки сосудов становились более прочными и плотными, а сам сосуд мог быть лучше обожжен? Лепили ли древние гончары эти сосуды прямо на земле или для их выделки использовали специальные формы? Отражают ли подобные узоры из ямок какие-либо родовые или племенные отличия древних жителей этого края, или же рисунок имел какое-нибудь магическое значение? А может быть, узоры на посуде указывали на ее употребление в быту: этот горшок предназначался для варки, скажем, мяса, тот — для рыбных блюд, третий — для ягод…

Все это достаточно вероятно, интересно и важно для исследователя, но цель нашей работы — не эти детали.

Цель лежит дальше и глубже, и не мальчишеское любопытство — как жили древние люди? — уравнивает «дневную поверхность» прошлого с нашей собственной «дневной поверхностью». В шахматной партии важны не квадраты клеток, а расположение фигур, не сами фигуры, а их соотношение.

Можно сказать, что на шахматной доске раскопа мы находим сброшенные фигуры, по которым пытаемся восстановить соотношение оставшихся, каждый раз наталкиваясь на новую комбинацию, открывающую нам все новые и новые возможности взаимоотношений двух главных партнеров в единственно важной игре жизни — Человека и Природы. И, поверьте, это достаточно странная партия, в которой вопреки всем правилам поражение оказывается победой, а выигрыш — поражением.

Сейчас человек пытается сделать слишком рискованный ход, от которого Природе не поздоровится. И вот мы, археологи, склонившись над шахматными досками раскопов, перебирая черепки, классифицируя их, тратя нервы и силы, порой в пустых спорах о назначении того или иного орудия, о заимствовании форм предметов и покрывающего их орнамента, пытаемся разгадать положение фигур в минувшие эпохи, чтобы по трассам их перемещений в прошлом предугадать их положение в ближайшем будущем.

Для того чтобы это стало реальностью, надо объявлять конец перерыва и вернуться к тем самым черепкам с ямочно-гребенчатым орнаментом, по которым и весь наш лесной неолит получил название «ямочно-гребенчатого».

Ну а когда спускаешься в раскоп — тут уже не до высоких материй. Здесь нужен острый глаз, точные пальцы и та неизбежная интуиция, без которой не найти тропинку в прошлое. Она вся «вымощена» осколками кремня, летевшими из-под рук «каменных дел мастеров», скребками, то ли терявшимися, то ли выбрасывавшимися в гораздо большем количестве, чем даже современные лезвия безопасной бритвы, сломанными наконечниками стрел и копий, разбитыми сосудами, которые надо попытаться склеить из обломков, и многим другим, что стороннему глазу кажется всего лишь «чудачеством» науки, не имеющим никакой цены ни в нашем настоящем, ни в чьем-то будущем…

28

Польцо теперь не узнать. На всем пространстве от будки стрелочника до реки, где до вчерашнего дня торчали только сиротливые колышки, обозначавшие квадраты будущих раскопов, теперь копошится с лопатами ребятня.

Вчера пришел основной отряд землекопов, сорок человек. Вместе с прежними их будет полсотни — шумных, крикливых, неугомонных мальчишек и девчонок, чья энергия совершенно неистощима, и, вместо того чтобы отдохнуть в перерыве от работы, они, как привыкли в школе на переменах между уроками, с визгом и хохотом гоняются друг за другом по зеленой луговине Польца, борются, прыгают с насыпи на мягкие отвалы песка. Мелькают цветные косынки, блузки, рубашки, руки и плечи, уже облитые первым летним загаром. Теперь нужен только глаз да глаз!