Костры на сопках

— Пакет вам, ваше превосходительство! — хрипло проговорил верховой, на ходу соскакивая с лошади и передавая Завойко запечатанный конверт. — От капитана Максутова.

Завойко быстро прочел письмо.

— Что случилось? — не в силах сдержать нетерпеливое любопытство, спросил Лохвицкий.

— Максутов извещает, что из устья Амура прибыл военный транспорт «Двина» с солдатами, — взволнованно ответил Завойко. — Это неспроста… Надо срочно возвращаться в город.

— Куда же сейчас! — взмолился Лохвицкий. — Ведь уже ночь наступает. Да и Егорушка устал.

Этот довод, очевидно, больше всего подействовал на Завойко:

— Ночуем в Старом остроге, а завтра чуть свет — в Петропавловск…

Долго в эту ночь не спал Василий Степанович. Далеко, за тысячи верст отсюда, Россия уже вела войну с Турцией. До Завойко доходили слухи, что Англия и Франция, очевидно, в скором времени тоже выступят против России. А ведь война может захватить и тихоокеанское побережье. И вот, наконец, в Петропавловский порт прибыл военный транспорт… Может быть, действительно проект освоения и защиты Камчатки получил высочайшее одобрение в Петербурге, и Петропавловск из убогой, глухой деревни может стать неприступной крепостью на Тихом океане, на самом краю русской земли.

Едва дождавшись рассвета, Завойко приказал седлать коней и выехал в обратный путь, в Петропавловск.

Глава 3

Авачинская губа, отделенная от Тихого океана узким проливом, раскинулась просторной, вместительной чашей. Берега ее изрезаны большими и малыми бухтами. Одна из этих бухт, Петропавловская, более удобна для стоянки кораблей, так как из моря поднимается длинный и узкий скалистый кряж — Никольская и Сигнальная горы. Этот кряж тянется параллельно берегу, отделяет Петропавловскую бухту от широкого Авачинского залива и образует спокойную естественную гавань.

Кроме того, Петропавловская бухта имеет еще как бы хорошо выстроенный мол. От берега по направлению к Сигнальной горе отходит узкая коса, именуемая Языком. Между оконечностью Языка и горой остается небольшой, но глубокий пролив, достаточный для прохода самых крупных океанских кораблей.

На северном берегу бухты и раскинулся город Петропавловск.

С первого взгляда казалось, что жизнь в Петропавловске шла своим обычным чередом. С утра солдаты под треск барабана выходили на работу: одни достраивали казармы — тесали бревна, возводили стропила; другие строили мельницу на реке; третьи ехали на сенокос — запасали корм на зиму для гарнизонных лошадей и коров.

Группа солдат погружалась на бот, чтобы ехать на охоту. Охотились здесь же, в окрестностях Петропавловска, в лесистых сопках и болотистых низинах. Били уток, чирков, горных баранов, зайцев, нередко диких кабанов. В речках глушили лосося, горбушу, чавычу.

Подъезжая к пристани, Завойко заметил необычное оживление. В бухте стоял транспорт «Двина». От него то и дело отходили шлюпки и лодки с солдатами. На берегу суетились незнакомые Завойко офицеры, в отдалении толпились любопытные горожане, чиновники, купцы.

Высадкой солдат на берег руководил сам начальник гарнизона, правая рука Завойко, капитан Максутов. Лет тридцати, подтянутый, русоволосый, светлоглазый, он уже третий год служил на Камчатке, втянулся в жизнь этой далекой окраины государства и делал то, что от него требовала солдатская служба. Максутов относился к той категории людей, которые, не мудрствуя лукаво, стараются выполнять свои обязанности, куда бы их ни забросила судьба, и делают они эту свою работу усердно, не жалея сил. Со стороны могли бы сказать о нем, что живет этот человек, как рабочая лошадь. Но такой наблюдатель ошибся бы. Свою службу Максутов выполнял с незаметным для постороннего наблюдателя душевным рвением. Он всецело разделял заботы своего начальника об освоении Камчатки и не гнушался никакой работой: укреплял порт, мостил дороги, строил жилища… Узнав о возвращении Завойко, Максутов, пригласив с собой старшего офицера с транспорта «Двина», явился к начальнику.

— Здравствуйте, господа! — приветливо встретил их Василий Степанович. — Что случилось? Зачем это вы меня с пути вернули, я и половины своих дел не выполнил.

Старший офицер вручил Завойко пакет.

Генерал-губернатор Восточно-Сибирского края извещал, что Англия и Франция порвали с Россией дипломатические отношения и, очевидно, в скором времени могут начаться военные действия.

Муравьев сообщал также, что он посылает для укрепления петропавловского гарнизона резерв солдат и офицеров, артиллерию, боеприпасы, снаряжение и провиант. Помощь, правда, небольшая, но это все, на что может рассчитывать Завойко. Ведь основные силы нужны для защиты устья Амура и других русских портов на Тихом океане.

— Война! — невольно вырвалось у Максутова. Воцарилось молчание. Завойко, теребя свою жесткую бороду, еще и еще раз перечитал эстафету от Муравьева, точно хотел увидеть нечто большее, чем было сказано в скупых строках официальной бумаги.