Костры ночных Карпат

Первейшим заданием, которое поставил перед ним Орлов, являлось создание центрального, «хустского звена» — между Кикиной и отрядом вучковчан. За это дело он и взялся.

В Хусте Федор знал довольно многих. Одним из них был Василь Величко. Как-то разговорились. При чехах Величко был городским старостой. Хортисты, насаждая свою администрацию, ограничили его коммунальной службой… Да, у него были свои основания бранить новые власти. Голубю показалось, что этого достаточно. Подошёл ещё раз. То, что сын Величко успел заделаться жандармом, Федора не смутило — наоборот, казалось подкупающим: старик сможет получать нужную для группы информацию, так сказать, из первых рук. И Попович намекнул, что его интересует.

— Я понимаю, понимаю, — как-то сразу ответил Величко. — Вам бы надо заиметь такого человека, который бывает часто среди военных или же работает в близкой к ним канцелярии, в худшем случае — в парикмахерской, в буфете… Сам я, скажу прямо, на это не гожусь, но подыскать вам человека по старому знакомству постараюсь.

Бродил Величко по городу, дошёл до самого моста, где с Красной скалы как-то сразу начинались горы, и завернул в маленькую улочку. Увидел мастерскую: в окошке торчала пара модных, на шнурках, сапог, высокие дамские «румунки» — немудрёный рекламный товар. Величко потоптавшись, перекинул палку в левую руку, толкнул дверь. Из-за низкого столика взглянул на посетителя согнутый вдвое человечек. Взглянул, и вдруг его узкие губы раздвинула улыбка:

— Вот это гость! Как будто неожиданно вошло в мою конурку доброе старое время. Это да!.. Садитесь, дорогой, садитесь.

Величко вскинул брови. Только теперь признал в кривом сапожнике старого знакомого по аграрной партии Ивана Лоньку. В одно время Лонька был будто коммунистом, а потом перешёл к ним, аграрникам. На митингах — даже перед одними хустскими рабочими — он страстно кричал, что надо бороться за права на землю, ибо благополучие всякого народа держится на крепких хозяйствах хлеборобов: будет крепок хлебороб — будет крепка страна… И Лоньку заметили—вскоре его избрали секретарём окружкома партии аграриев.

— Вы же тогда смелым человеком были, — напомнил Величко.

— Был, да весь вышел, — видите, приходится обувать чужие ноги. Молча… А землю псы прибрали к своим лапам. Скоро, слыхал, верховинских девушек вывезут в Мадьярщину — в весёлые дома. Вот так, родной земли — и той лишают. А вы-то как? Подбить косячки? Ну, это мы мигом!..

Рассказал Величко леснику про свою встречу с Лонькой. Подчеркнул: бывший коммунист. За рабочих даже пострадал: был на демонстрации, жандармы разгоняли их — и ему досталось, что до сих пор ходит с переломанным хребтом.

— Откуда вы знаете? — решил уточнить Федор.

— Говорил мне сам. Правда, трепаться он умеет — это за ним давно примечали.

Не было у Поповича другого знакомого, кто бы хорошо знал кривого сапожника. Присматривался издали к его посетителям — обыкновенные как будто горожане. Реже заходили верховинцы из окрестных сёл — те приносили разве что совсем безнадёжную, порванную обувку. Обыкновенные клиенты, обыкновенная «майстерня». И Лонька, казалось, не отлучался никуда: выйдет из мастерской и, согнувшись, ковыляет в дом.

Не только наивный старый «демократ», но и насторожённый руководитель группы не мог разгадать «операции прикрытия», разработанной хортистской контрразведкой для своего агента. Спектакль с «увечьем» Лоньки был предусмотрен заранее для реабилитации старого провокатора, который на названной демонстрации то был, только в иной роли — «умиротворителя», за что ему тогда перепало от самих демонстрантов.

И уж никак Попович не мог знать, что ещё в разгар зимы к кривому явился необычный гость — и не в мастерскую, а прямо в его дом. И не днём, а в глухую, метельную ночь. В комнаты, правда, не прошёл, остался с хозяином в тёплой прихожей-кухне. Сняв меховую шапку и опустив такой же воротник, прикрывавший полное лицо, майор Немеш — а это был он — грузно сел на табурет. Будучи в Хусте, Немеш решил разбудить «дремавшего» агента. Заговорил немилостивым голосом:

— Молчишь? И думаешь, будем тебе долго платить за молчание?

— Наверное, нет опыта, — быстро схитрил Лонька. — Не могу нащупать ни одного тёпленького. Нужен ваш совет…

Майор, закурив, несколько сбавил резкий тон:

— Мы тебя считаем весьма перспективным и важным сотрудником, поэтому пустячных заданий ты не получал. У тебя прекрасная «визитная карточка»— бывший коммунист, потом секретарь Хустского окружкома аграрной партии, ущемлённый венграми, и вот — превратившийся в полупролетария…

— Ну, какой я пролетарий — у меня мастерская, красивый дом.

— Я говорю — «полу». Ремесленники разве не тянутся к русским?

— Оно то так…

— Вот! С этого и надо исходить. Пойми, чтобы проникнуть в подполье, надо искать дорогу к Советам.

— Понимаю. Теперь понимаю…— рот у Лоньки остался открытым.