Костры партизанские. Книга 1

— Обо всем, Василий Иванович, обо всем. Считайте, что Николая Богинова здесь не было.

Василий Иванович сказал, что некоторые бойцы отряда ни в какой период своей прежней жизни не были активистами в полном смысле этого хорошего слова. Но, когда встал вопрос — быть или не быть Советской власти, они оружием единогласно проголосовали за нее.

— Меня как коммуниста это особенно радует, — закончил Василий Иванович.

— Да, они без лишних громких слов взялись за оружие и пошли биться за Советскую власть! — подхватил его мысль Николай Павлович, потом сказал после большой паузы: — Главная ваша ошибка, Василий Иванович, — ни черта вы не смыслите в конспирации. И всем своим людям вы известны, и по хатам бегаете, в человеческих душах копаетесь, а должность у вас — препоганая, заметная. Нарвись вы на негодяя, донеси он — большого ума не потребуется, чтобы всю группу ликвидировать. С сегодняшнего дня извольте связь иметь только со своими полицейскими и лишь через них — с отрядом, с окрестными деревнями… Считайте это указанием нашего подпольного райкома партии.

— Как вы сказали? — переспросил Василий Иванович, который еще боялся поверить своим ушам.

— Как слышали, — усмехнулся Николай Павлович. — Надеюсь, не надо предупреждать, что это тайна? Ну-ну, не обижайтесь: вам верю. Настолько верю, что признаюсь: я не только райком, но и подпольный обком представляю.

Откровенно говоря, долгими зимними ночами случалось и такое, что вдруг наваливалась тоска. Тогда начинало казаться, что ты вообще один, а врагов кругом полнехонько. На другой день Василий Иванович нещадно ругал себя за малодушие, ибо в глубине души неизменно верил, что невидимые товарищи всегда рядом. И вдруг сейчас он услышал, что где-то здесь действуют подпольные райком и даже обком партии!

— Николай Павлович, можно я вас обниму?

— Ну, хватит, хватит… И понимаю, и сочувствую, но все же держи себя в руках…

Этот переход на «ты» был столь естествен, что оба почувствовали даже радость.

После того как Василий Иванович справился со своим волнением, Николай Павлович спросил:

— Как тебе нравится поведение немцев?

— А что? Они очень даже нормально ведут себя. Вполне порядочными людьми оказались, — заулыбался Василий Иванович.

— Так чего же ты плачешься, что вы мало их поубивали? — только и нашелся спросить Николай Павлович.

Василий Иванович, которому сейчас и зима казалась жарким летом, сказал сквозь смех:

— Так это я о наших немцах! О Пауле с Гансом! — И он рассказал о них все, что знал.

Выслушав рассказ, Николай Павлович спросил:

— Говоришь, не коммунисты и не штрафники, которые от наказания у нас скрываются? Говоришь, самые обыкновенные немцы?

— Обыкновеннее не бывает.

— И бежать не пытаются, и перевоспитываются?

— Не веришь? Так вот, они еще и в карауле стоят, и к выполнению других заданий привлекаются!

— Да это, Василий Иванович, если хочешь знать, очень примечательно! Самые средние немцы!.. И то о многом говорит, что люди твои на распыл их не пустили… Неужели не понимаешь, как это здорово?

— Не только я, но и остальные наши давно все поняли, — пожал плечами Василий Иванович, которого немного покоробила столь неприкрытая восторженность.

Однако Николай Павлович будто не заметил смены его настроения, продолжал в прежнем тоне:

— Слушай, как считаешь, почему они вдруг перевоспитываются?

Над этим вопросом Василий Иванович и сам задумывался не раз, поэтому ответил без промедления:

— И вовсе не вдруг, время для этого потребовалось… Здесь немцы увидели и узнали сокровенное тех людей, которых еще недавно считали своими заклятыми врагами. Увидели, узнали и, возможно, незаметно для себя, приняли сначала сердцем, а потом и умом. Вот и стали союзниками недавние враги.

— К сказанному тобой, пожалуй, ничего не добавишь… И в карауле стоят, и на задания, говоришь, ходят? И не боитесь?

— Риск есть, конечно.

— Вот это еще правильнее… В самую тяжелую для нас пору все же есть немецкие солдаты, которые переходят на нашу сторону! А что начнется тогда, когда громить их по-настоящему станем?.. Но присматривать за ними пока ой как надо…

Потом пили чай без сахара и снова беседовали. И Василий Иванович узнал, что настала пора объединения маленьких партизанских групп в отряды. Чтобы удары по врагу стали мощнее; кроме того, легче будет наладить централизованное снабжение, руководить действиями партизан.

— На этой неделе тебя разыщет человек. Или два сразу заявятся… Дашь им провожатого и пусть идут к Каргину, — вдруг сказал Николай Павлович.

— Пароль и отзыв? — спросил Василий Иванович, сдерживая радостное волнение.

— Прежние… Ты с Каргиным с глазу на глаз не разговаривал? Какого он мнения о своем бывшем командире роты?

— Как сказать…

— Только откровенно.

— Ни у Каргина, ни у его товарищей нет обиды на капитана Кулика. Но и уважения к нему тоже нет. Непонятен он нам.

— А чего в нем непонятного? — удивился Николай Павлович. — Человек он предельно честный, исполнительный.

— Считаешь, этих качеств вполне достаточно, чтобы командовать людьми?