Костры партизанские. Книга 2

Очень довольны были друг другом, однако чуть не поссорились, даже переругиваться начали, когда речь зашла о тех солдатах, которых Авдотья мертвыми в танке нашла. Обе согласились, что их следует похоронить, как обычай того требует. Может, и не на кладбище чтобы внимания врага проклятого не привлекать, может, просто на сухом взгорочке, но обязательно похоронить. И надежно запомнить, заприметить то место, чтобы потом, когда наши возвернутся, все обстоятельно обсказать и показать людям.

Раздор пошел с того момента, как только Нюська сказала, что о танке и солдатах-покойниках надо поставить в известность старшего полицая — Опанаса Шапочника.

— Чтобы он донес в Степанково и надруганию их тела подвергли? — моментально до крика взвилась Авдотья.

— Неспособен он на такое, неспособен! — подняла голос и Нюська. — И почему ты в нем сомневаешься? Уже забыла, как он за тебя в заступу шел? Поперек Аркашкиной дороги становился?

— И все равно он в холуях у фашистов ходит! — упрямо стояла на своем Авдотья.

Казалось, мир между ними надолго порушен, и вдруг Авдотья предложила:

— Может, Витьке-полицаю обсказать? Молод он больно, чтобы во зле погрязнуть. И дед Евдоким покойный — царствие ему небесное! — для него сердце свое открытым держал.

Нюська радостно закивала: она уже давненько приметила, что Витька-полицай во всем ее нечаянного соседа, Шапочника, слушается.

Василий Иванович, когда Виктор пересказал ему все, что узнал от Нюськи с Авдотьей, долго не думал, сразу приказал:

— Обязательно и сегодня же ночью тех героев захоронить. — Помолчал и продолжал, словно думая вслух: — А танк тот надо бы уничтожить. Чтобы как трофей фашистам не достался. Да чем его уничтожить, если взрывчатки нет? Его пилой или топором на куски не разделаешь… Может, у вас с Афоней что припрятано? Толовые шашки или другое что?

Виктора обидело это предположение Василия Ивановича, и он стал демонстративно смотреть в окно.

— Ну, ладно, ладно, уж и пошутить нельзя, — добродушно проворчал Василий Иванович, а закончил по-прежнему властно, тоном командира: — Боюсь, как бы слух о находке Авдотьи до полиции не дополз, потому сегодня же и отправляйтесь туда. На месте и решите, можно ли что-то с танком сделать.

Долго ли собраться тому, кто всегда в дорогу готов? И уже минут через пятнадцать Виктор с Афоней вышли из Слепышей, почти сразу свернули в лес, где березы были словно дымкой зеленоватой подернуты.

Шли неспешно и молча. О чем говорить, если зимой вечера были длиннющими и обо всем переговорено? Шли, прислушиваясь к нежному птичьему пересвисту, шли по лесу, пробуждающемуся от зимней спячки, и каждый думал о своем. Афоня — тот никак не мог примириться с тем, как еще вчера засевали поля. Не семена, а черт знает что в холодную землю бросали!

Василий Иванович, конечно, все объяснил. Дескать, для врага, что ли, хлеба выращивать? Дескать, хоть отборным зерном все засей, фашисты отберут урожай, набьют свои закрома, а нам одна солома достанется.

Умом понимал сказанное и сделанное, а вот сердцем… Оно и сегодня болью исходит, как вспомнится, что в этом году земля останется бесплодной. А ведь ее святейшая правда — рожать хлеба! Чтобы человеку жилось легко, чтобы он сыт и весел был!..

А у Виктора другая забота: Клава, плача от радости, вчера сказала, что у них к осени будет ребенок. Мальчик или девочка — этого она не знает, но что кто-то обязательно будет — точнее некуда.

Потом, немного успокоившись, Клава, разумеется, стала убеждать Виктора, что нисколечко не боится ни родов, ни того, что у них в доме сравнительно скоро появится еще один человек, который тоже захочет есть, который уже и сейчас настойчиво требует к себе повышенного внимания.

А он, Виктор, маленький, что ли? Сам в жизни ничего не понимает? Конечно, с таким делом он сталкивается впервые. Но Авдотья, Груня и другие деревенские бабы на что? Эти все знают, все могут!

Невольно вспомнилось, что ему обо всем этом Клава сказала только вчера, а с Груней, Авдотьей и Нюськой шушукаться начала никак месяц назад. Он-то, дурак, думал, что о мелких бабьих делах они судачат!

Пока шли к танку, Виктор все время думал о том, как он теперь вести себя должен. Напряженно думал, но в голову пришло только одно: хотя и хорошие люди рядом есть, все равно на него в первую очередь многие дополнительные заботы по хозяйству ложатся. С сегодняшнего дня все эти заботы на него ложатся. Каковы они будут, он точно не знал, но мысленно готовился принять их все полностью. И что велики, ответственны они будут — это тоже знал. Не потому ли и повзрослел за одни сутки, настолько повзрослел, что себя мужчиной почувствовал?

Танк увидели сразу. Его орудие было развернуто в ту сторону, откуда он пришел. Словно ждали танкисты погоню, словно в любую секунда были готовы встретить ее метким выстрелом.

— Видать, в обход Степанкова хотели проскочить, — сказал Афоня, машинально гладя рукой холодную броню танка.

— Ишь, и орудийную башню развернули. Чтобы орудие о ствол дерева не повредить.