Костыли за саксофон. Дюжина грустных и весёлых настроений

В школе Лариса не раз уже сталкивалась с такими же вредными и злыми девочками как та принцесса с конкурса.

«Какая я была простушка», – думала теперь подросшая Лариса.

Боевое настроение часто помогало Ларисе ответить урок, и не испугаться школьных забияк, и обогнать одноклассников на лыжном кроссе. Прошло много лет, а Лариса по-прежнему вспоминала то чувство торжества, когда ей вручали корзину с подарками. Она вспоминала и Сёму, послушного мальчика, который буквально перевоплотился в хулигана, сняв очки и надев костюм.

– Как жаль, – говорила Лариса. – Что мы с ним попрощались навсегда.

В солнечные зимние дни Лариса вспоминала и рукодельницу в платочке и сарафане, и её зверят из ниток: у них тоже было боевое настроение. Ведь они защищали свой теремок.

Краплак красный Мучительное настроение

Восьмилетняя Лариса занимается в изостудии. Дикая несправедливость обрушивается на неё.

Лариса много рисовала. И раскрашивала много. Когда на уроках чтения ей было скучно, она доставала потихоньку фломастеры и раскрашивала, раскрашивала, прячась за спинами впереди. Лариса сидела на предпоследней парте у стены, то есть почти дальше всех от стола учителя. Позади Ларисы сидел только Чернявский, вертлявый длинный нестриженый и неопрятный, он читал огромные книги. Чернявский тоже скучал… Но его учительница никогда не вызывала на чтении, а Ларису – вызывала. Конечно же учитель видела, что Лариса не следит, и хотела, наверное, её «поймать». Но Лариса всегда запоминала последнее слово – то, которое прочитывал ученик прежде, чем его останавливали. Лариса быстро отыскивала это слово, пробежавшись глазами по крупным буквам учебника, и читала, быстро-быстро, торопливо, чтобы поскорее отстали, и можно было дальше раскрашивать. Учительница ставила четвёрку «за бормотание», теряла к Ларисе интерес, приставала к другому ученику:

– Читай!

«Читай!» Нет чтобы сказать: «Раскрашивай!» И почему учителя всегда учат неинтересному? Неужели нельзя на дом задать почитать, а в классе, на уроке, попросить нарисовать рисунок к произведению!

В день, когда Лариса получила вторую за сентябрь четвёрку по чтению, вернулась от клиентки вся промокшая мама. Лариса подбежала к окну. Крупные капли стекали по стеклу. Стекали, стекали, стекали… Двор за окном стоял размытый, нечёткий, серо-цветной, а Лариса даже и не заметила, что на улице ливень. И ведь колотит по крышам, по асфальту, а она не заметила…

– Лариса! – торжествующе сказала мама, водрузив на портновский манекен костюм заказчицы. – Я прочитала объявление, весь двор завешан: набор в детскую студию.

– И что? Сейчас много таких объявлений. Хип-хоп, английский, сольфеджио. Все танцуют, болтают, музицируют, а я…

– Я тоже сначала думала, что танцы. Пригляделась: «Начинает работу новая детская изостудия». Понимаешь – новая! Я прямо с костюмом и побежала по адресу. Я тебя уже записала. Эх! Жаль, что дождь объявления размочет, никто не придёт.

Но на первое занятие пришло много людей. Все столы были заняты. Ольга Викторовна, педагог и художник, очаровала и детей, и родителей. Молодая, энергичная, с длинной косой. А какие серёжки у неё были в ушах. Резные, с голубыми камнями и тонкой микроскопической росписью в центре – Лариса такие видела только на картинах.

Ларисе ужасно нравилась в изостудии. Она бежала, неслась на занятия сломя голову, не могла дождаться вторников и четвергов. Остальные дни недели Лариса перестала уважать, особенно пятницу – ведь до вторника оставалось ещё целых четыре дня!

Через месяц работы Ларисы и мальчика Гриши отправили на окружную выставку.

Лариса нарисовала натюрморт, мазками-мазками.

– Где ты видела такую вазу? У тебя дома такая? – столпились вокруг дети.

– Нет. У меня в голове такая ваза.

Да, Лариса никогда такого натюрморта не видела, и такой замысловатой вазы тоже. В восемь лет дети ещё не рисуют с натуры – ведь это так скучно.

С каким волнением Лариса шла на выставку с мамой, как она гордилась… Но в понедельник галерея оказалась закрыта. Тогда Лариса с мамой пришли в выходной.

Ларисина работа терялась на фоне других работ, натюрморт был детский, а многие работы были нарисованы как будто взрослыми. Но маме понравился натюрморт, и Гришина работа тоже.

Ольга Викторовна попросила оставить дипломы за участие в выставке в студии, она хотела их отсканировать и возвратить, но не успела. Какой-то малыш из утренней дошкольной группы порвал дипломы на палитру. Нет! Если бы он взял дипломы и пробовал на обратной стороне краски – это ещё ничего, дипломы можно бы было спасти, но он их порвал! Разорвал на четыре части…

– Обидно, но ладно, – вздыхала Лариса, повторяя за Ольгой Викторовной.

Весь год Лариса вместе со всеми рисовала, рисовала, расписывала, лепила. Вместе с Ольгой Викторовной мечтала о муфельной печи для обжига.