Косыгин. Вызов премьера (сборник)

И вот еще что я заметила, чего опасался и А.Н. Косыгин, и Н.К. Байбаков, и тот же А.В. Бачурин. Ведь мы, директора, – народ хитрый, нас обвести трудно. Мы всегда найдем выход. Скажем, вызывают в министерство, дают указания: сделать одно, другое, третье, а я уже быстренько соображаю, как выполнять. И пока в машине на фабрику еду, я уже решение приняла, а ведь в министерстве с пеной у рта доказывала, что это вообще нереально, невозможно и так далее.

Мы уже давно просили в правительстве – дайте нам план только в деньгах, но не в натуральном исчислении. По этому поводу Косыгин однажды мне заметил:

– А людей кормить чем будем? Твоими миллионами?

Тем не менее планы утвердили и в денежном и в натуральном выражении.

И еще такая деталь. Алексей Николаевич не одобрял перевыполнение плана. Он, например, считал, что если вы можете вместо 60 тысяч тонн продукции выпустить 62, пожалуйста. Но только включайте это в план, а за эти 2 тысячи тонн уже отдельной строкой будет отчисление от прибыли, допустим не 10 %, а 25 %. Таким образом он стремился заинтересовать предприятия в напряженном плане.

Я была свидетелем, как он однажды говорил:

– Зачем перевыполнять план? Я не согласен с тем соревнованием, которое раздувает профсоюз. Соревнование не должно вносить диссонанс в народное хозяйство. Например, какое-то предприятие – участник соревнования понаделало ненужных деталей и извело на них металл, который требуется «Красному пролетарию». Что же в этом хорошего?

* * *

Был и такой случай, который, правда, не относится к реформе. Пошла я в столовую. Звонит секретарь:

– Анна Андреевна, вас Косыгин спрашивает.

– Ладно, – говорю, – я пообедаю. Это, наверное, кто-то из помощников. Они всегда его именем козыряют.

Потом она уже бежит сама:

– Да что же вы! Это сам Косыгин звонит!

Я вскочила и в кабинет, беру трубку:

– Меня что, Алексей Николаевич спрашивает?

– Да.

– Подождите, не соединяйте, а по какому поводу?

– Да я у телефона, Косыгин.

Поздоровались. И он тут же без всякого предисловия:

– Слушай, тут Гана предлагает поставить на 100 тысяч тонн какао-бобов. Как ты смотришь?

– Алексей Николаевич, у вас там Зотов, он наверняка лучше знает.

– В том-то и дело, что Зотова сейчас нет. А решать срочно надо. Твое мнение?

– Ганские какао-бобы считаются лучшими в мире. В них высокое содержание масла, и по вкусовым качествам они гораздо лучше бразильских, которые мы очень долго обрабатываем. Словом, ганские – просто прелесть.

– Сколько у нас всего этих бобов перерабатывается?

– По-моему, – отвечаю, – столько-то. Но есть одно «но».

– Что такое?

– Сейчас переработка затормозилась. В промышленности после отжима какао-масла накопилось большое количество жмыха. Жмых этот деть некуда, потому что какао-порошок «Золотой ярлык» стоит 91 копейку. Это дорого.

– Что предлагаешь?

– Снизить цену.

– На сколько?

– Как за рубежом.

– А там?

– Там в 4 раза дешевле.

– Сколько же ты предлагаешь?

– Хотя бы 51 копейку.

– А почему копейку?

– За пачку, за оформление.

– А почему не решаете?

– Да я два года хожу за Гарбузовым, а он меня не принимает. 15 тысяч тонн лежит в республике, как говорится, ни пропить, ни заложить. И если сейчас увеличим переработку, неликвиды еще вырастут.

– Хорошо. – И попрощался.

Буквально через день-два секретарь мне говорит:

– Вам Гарбузов звонит.

Снимаю трубку:

– У вас был разговор с Алексеем Николаевичем?

– Был.

– По «Золотому ярлыку»?

– Да.

– Когда ты сможешь ко мне приехать?

– Назначайте время.

– Давай завтра в два часа.

Когда я приехала в Минфин, меня внизу уже ждали. В приемной встретил Василий Федорович. Мы быстро с ним все дела уладили. Потом он мне говорит:

– Слушай, знаешь, о чем я тебя попрошу? Мне тут из Йемена прислали в подарок мешок кофе. К чему мне оно? Я тебе его отдам. Только ты дай мне накладную, что его у меня получила.

– Хорошо, возьму. У нас уже опыт есть.

– А какой?

– Да мы от Климента Ефремовича Ворошилова не раз принимали. Так что не беспокойтесь, ваше тоже пережарим и в кофейный шоколад положим.

Сегодня я у Гарбузова побывала, а через несколько дней уже вовсю торговали какао-порошком по 51 копейке. И как он пошел! У нас на фабрике 400 тонн лежало, все продали, а через месяц и все склады в стране разгрузились. Началась переработка ганских какао-бобов.

* * *

Когда косыгинская реформа пошла, за рубежом поднялся шум: Советы, мол, наконец-то, «обанкротились», и главным показателем у них теперь будет не план по валу, а прибыль. Действительно, по условиям реформы этот показатель стал одним из основных. В нем все были заинтересованы. Мы теперь имели возможность самостоятельно формировать фонд развития производства, фонд социального развития. Я получила у Алексея Николаевича разрешение брать из социального фонда кредит до 25 %, а потом рассчитываться. Мы сразу начали строить жилье. Вообще тогда началось большое оживление всей экономики.