Косыгин

…Нью-Йорк, 1967 год. Косыгин принимает участие в работе Генеральной Ассамблеи ООН. Ему передают предложение президента США Джонсона о встрече. Даже для премьера, члена Политбюро, в таких случаях требовалось добро Центра. В Кремле раздумывали и советовались несколько дней, не считаясь с тем, что глава советской делегации оказывается в неловкой ситуации. Наконец согласие дано. Стороны решают встретиться в небольшом городке Гласборо, между Нью-Йорком и Вашингтоном.

«Эта встреча не только имела важное политическое значение, — пишет академик Д. Гвишиани, — но и стала серьезным шагом вперед на пути разрушения стереотипного пропагандистского «образа врага» как с той, так и с другой стороны… Позже, в узком кругу, Алексей Николаевич рассказывал, что из личных контактов с президентом США у него возникло представление о дружелюбном, скромном человеке, способном на проявления доброй воли, на поиски взаимопонимания. Импонировал ему и стиль работы Джонсона, его стремление привлечь к диалогу компетентных людей».

Думается, и Джонсон увидел в своем собеседнике такого же дружелюбного человека, готового к диалогу, поиску компромиссов, без чего не бывает продвижения.

Американская и мировая печать высоко оценила встречу в Гласборо, замечает Д. Гвишиани. Наша пресса ограничилась официальным коммюнике. Причина понятна: Центр, то есть Старая площадь, Брежнев, аппарат ЦК, намеренно осаживал премьера.

…Пекин, сентябрь 1969 года. Косыгин, возвращаясь из официального визита во Вьетнам, летит над Китаем. С борта самолета Председатель Совета Министров СССР отправляет протокольную телеграмму премьеру Госсовета КНР Чжоу Эньлаю с пожеланиями благополучия и мира всему китайскому народу и ему лично.

«Не прошло и десяти минут, как поступила ответная телеграмма, в которой Чжоу Эньлай поблагодарил Косыгина и высказал пожелание, чтобы самолет с советской делегацией приземлился в Пекине, хотя бы ненадолго, — рассказывает Михаил Сергеевич Смиртюков, управляющий делами Совета Министров СССР. — Косыгин согласился. И это в то время, когда отношения между Советским Союзом и КНР, во многом по вине Н. С. Хрущева, были весьма напряженными. Встреча А. Н. Косыгина и Чжоу Эньлая в Пекине состоялась и прошла весьма успешно. Об этом поздно вечером в последнем информационном выпуске новостей сообщило наше телевидение; причем с показом видеосъемки событий. Когда же на следующий день я поздравил Алексея Николаевича с удачно прошедшей встречей с премьером КНР, он помрачнел и ответил:

— Вы вот приветствуете это, а сегодня ночью мне звонил Брежнев, и ничего, кроме упрека, за сообщение по телевидению и особенно за показ видеосъемок я не получил. Хотя ни с кем из сотрудников телевидения я не разговаривал».

И еще одна картинка из этой же серии — свидетельства Валентина Фалина о выработке новых отношений с ФРГ.

«13 августа 1970 года А. Н. Косыгин, завершая разговор со мной в своем просторном служебном кабинете в Кремле, сказал:

— Благодарю вас за организацию работы над Московским договором. Текущая информация была толковой и своевременной. Мы постоянно знали, что происходит. Вместе с тем МИД не суетился, не стучался из-за каждого слова в Политбюро. Так бы всегда.

— Считаю своим долгом заметить, что Громыко руководил переговорным процессом от начала и до финала. Ваш комплимент касательно организационной стороны дела должен принадлежать прежде всего ему. Тем не менее я весьма тронут вашим лестным отзывом. Пока ни от кого с верхнего этажа, включая министра, сотрудники отдела не услышали «спасибо». Разрешите, Алексей Николаевич, от вашего имени сделать это теперь.

А. Н. Косыгин ответил:

— Я даже просил бы вас довести сказанные мною слова признательности до сведения каждого, кто заслужил похвалы».

Двенадцатого августа 1970 года в Екатерининском зале Кремля Председатель Совета Министров СССР А. Косыгин и канцлер ФРГ В. Брандт подписывают Московский договор. «Потом был еще торжественный обед в Грановитой палате — с пространными речами, — продолжает В. Фалин. — Впервые за многие годы глава Советского правительства говорил о Федеративной Республике уважительно». Тот долгий день завершался в ресторане «Седьмое небо» в Останкино. Косыгин как собеседник понравился Брандту, в частности, четкостью выражения мыслей и умением спокойно выслушивать контрдоводы. Канцлер подтвердил приглашение главе Советского правительства посетить Бонн, и это был не только знак вежливости.

Ответного визита не получилось. В «Неоконченной повести» Шуберта две части. Неоконченному диалогу Косыгин — Брандт было отведено лишь вступление.