Кот

Жена мне говорит: "Вот ты там доковыряешься когда-нибудь", - а я ей: "Я по-другому новости смотреть не могу", - она мне: "Брось, я тебе сказала!" - а я ей: "Как же я брошу, если нас, может, сейчас в международную торговую организацию примут". - "Перестань!" - "Не могу. Буш Путина к себе на ранчо затянул. Я нервничаю". - "Дырку просверлишь!" - "Сейчас брошу. Они только с договором по ПРО нас бортанут, и я сейчас же уложу пупок на место". - "Занесешь туда грязь". - "Как раз наоборот: я ее выношу", - и так далее.

И тут я там нахожу какой-то шов. Маленький такой шовчик. И нитки торчат. Я потянул - больно. Меня даже бен Ладен перестал интересовать. Говорить жене или не говорить? Решил сначала сам разобраться. Еще подумает, что я спятил. Потянул - больно. Мне же не так давно операцию делали. Но делали мне во рту.

И при чём здесь пупок? Потянул - чёрт!.. Я тогда под наркозом лежал и, может, мне заодно… да нет, чушь собачья. Тяну - ой!.. Тихонько: "Ната… а вот когда человек родился… у него в пупке нитки могут навсегда остаться?" - презрительное молчанье.

Глупость какая-то. Тяну - вот зараза! "А ты не знаешь какие-нибудь случаи, когда вдруг обнаруживается…" - "Что?" - "Что в пупке…" - "Ещё одно слово, и я тебя укушу", - она думает, что я… "Что там у тебя? Ну-ка, дай посмотрю", - она наклонилась к моему животу. Я только горестно вздохнул. Сейчас найдет и как дернет.

"Ничего не вижу". - "Там такой маленький". - "Где?" - "В середине". - "Нет ничего".

И вот картина: я лёжа, упершись подбородком в грудь, пытаюсь рассмотреть свой пупок, и жена смотрит туда же. Потом я сел: действительно, ни шва, ни ниток, и жена туда чуть ли не носом лезет. Почудилось мне, что ли? Все нервы (жена все смотрит), нервы (смотрит).

И тут мне приходит в голову мысль: а не окунуть ли мне ее головой в пупок; расположена она очень удобно, и все можно будет свести к шутке.

И я её окунул. Что потом было! Самое безобидное, что я услышал в свой адрес, так это: "Дурак".

Ну и ладно.

А пупок я больше не ковыряю.

Острова в океане

– Боже мой, как я люблю кораллы! Как я люблю эти природные ажурные драгоценности из подводного царства! Эти сапфиры и изумруды военно-морские, - сказал бы я, если б не знал совершенно, как выглядят сапфиры и изумруды! А как я люблю добывать кораллы! То есть я люблю отпиливать, отламывать, откусывать и набивать мешок. А потом их кидают в кастрюлю и варят, чтоб убить в них всякую жизнь. Ибо! Ибо хороша и не жизнь вовсе, хороша только застывшая смерть коралла, выставленная где-нибудь в склеротическом шкафу у Главнокомандующего всеми родами, из-за чего я люблю ползать с напильником по дну в спортивном костюме, одетом исключительно ради того, чтоб не оцарапать себе жопу, в ластах и маске, - и это меня не тяготит.

– Болтун.

– Кто? Я? Вы ко мне несправедливы, етит твою мать, сэр, - говорил Серега Потапов, лейтенант Военно-морского флота, своему лучшему другу Вовке Клемину, который вез его и с ним еще пятерых матросов на коралловые острова. Нужно было добыть эту дрянь для Главного штаба, а для этого нужно было подойти к островам.

А как к ним подойти, если на 20 миль в округе глубина только полтора метра, а ты на эсминце, ну, скажем, "Блистательный"?

Значит, надо встать где-нибудь в приличном месте на якорь и до островов отправиться на катере, набив его предварительно любителями кораллов, которые назначаются через пять минут после того, как тебе пришла в голову мысль об их добыче. Выбрать где-нибудь островок с пальмой, чтоб они там от жары совершенно не протухли, и оставить их на целый день, после чего забрать уже вместе с кораллами, не позабыть бы то место.

– Это я-то болтун? Все! Я не могу находиться с этим пустым, неинтересным человеком на одном борту! Меня сейчас стошнит от этой лжи ему прямо на тапочки. Или я брошусь в пучину, как это делали при оскорблении все нормальные люди. Орфей, например. Сейчас. Где мои ласты для выпадения в пучину? А?

– Слушай, заткнись!

– Да я бы заткнулся, если б я нашел в этом бедламе свои ласты. А что я без ласт? Без ласт я ничто. Я никто без ласт, как сказал Одиссей Поликлету или Полифему, точно не помню. А ты не помнишь?

– Нет.