Кот

Ай, как нехорошо! Я совершенно расслабился, забылся, и вместе со мной ослабла моя маскировка. Сейчас мы ее восстановим.

– Где ты видишь кота?

– А ты не видишь?

– Нет.

– Только что здесь был.

Был-был. Кто же спорит. "Ах! - говорила одна моя знакомая. - Бытность - она ведь не данность!"

И я с ней соглашался.

С ней невозможно было не согласиться в осязаемой близи.

Она находилась рядом в пору моей бурной юности.

Чудное лицо, волосы мягкие, нежные руки и ноги, к которым не возбранялось с восторгом лечь.

А стан?

Ох, что это был за стан, о-о-ох!..

Чёрт побери! Что это был за стан!

Чёрт побери!

Мы любили ходить среди могил. Она держала меня на руках.

Она ласкала мне шею.

В основном шею.

Она меня почесывала.

Она скреблась ноготками.

У нее были замечательные ноготки на руках и восхитительные ноготки на ногах.

Прелестные были ноготки, прелестные!

Это она приучила меня к эпитафиям.

"Смотри, котик, что здесь написано, - говорила она, поднося меня к очередному надгробию: - "Когда бы не рези, единственным его испытанием была бы совесть!" А вот еще: "Он предпочитал чтение, бедняга. И читал он всякую чушь".

О, как мне нравились эти мгновения.

И как я хотел бы, чтоб они длились вечность.

В эти минуты я наполнялся величием. В глазах моих ютилась нега, в членах - томность.

И я любил этот мир.

Даже среди могил.

Именно в такие моменты во мне зарождалась поэзия.

Именно тогда я мог написать: "Сочинение "На тень тернового венца", где в разделе "Попутное" было:

Лаца, лапца, кам бирука
И чавана лапив зука
Си ко катипава трака
Теки мака суки дака
Лак! Типона тики тук
Лакаврона ка ми шук
Шакава сыпона как
Жупирона таки чак

И вдруг мимо меня проскочило с десяток крыс. Они лопотали что-то по-своему - никак не разобрать. Меня они совершенно не замечали. Потом проскочил еще десяток, а затем хлынуло-хлынуло - одни только крысы-крысы - хлынуло, заполонило-заполонило, но вот и иссякло, и стихло.

Меня это насторожило.

– Калистрат! - позвал я и сейчас же обнаружил его рядом с собой. - Что происходит?

Калистрат тяжело дышал.

– Точно не знаю, - вымолвил он, - но с первого отсека передали: "Спасайтесь!" Теперь все бегут в корму, мой любезный друг, и я вынужден к ним присоединиться, - добавил Калистрат и тут же исчез.

Внутри меня нарастала тревога.

– Дух! - позвал я.

– Ну!

– Что происходит?

– Как щ-щщас трахнет!

– Где трахнет, где?

– Да в первом же. А потом и в третьем. Ох и пожар будет!

– Ты устроил?

– Нет. Короткое замыкание в силовой сети. Удар, как взрыв, потом пожар. Корабль обесточится. Лодка всплывет. В первом погибнут все. Из третьего уйдут в корму. Ты, твой хозяин и двое его друзей - останетесь во втором. Вы будете отрезаны от всего корабля. Вас причислят к мертвым на долгие дни, пока лодку не обнаружат, не возьмут на буксир и не приведут в базу. Во втором вы быстро съедите все запасы. Все, что найдете. Вы будете страдать без воды. Хотя… впрочем… да, со стен можно будет слизывать конденсат. В темноте твои приятели найдут фонарь и устроят настоящую охоту на крыс, которые не успели удрать. Берегись, Себастьян, они и тебя захотят съесть. Это все, друг мой. Удачи. Я должен быть в третьем.

Дух исчез. В кишечнике у меня похолодело.

– Наполеон! - вскричал я.

– Это великий миг гибели мира! - появился Наполеон. - Он потрясает сердца. Все ради великой империи - и обман, и подлог, и кровь, и страдания. И вот выясняется, что все это зря. Все напрасно, мой маршал. Все гиблое. Все пустое. Империя, ради чего ты была?

– Трах!!! - раздалось в тот же миг где-то там впереди. Лодку встряхнуло, и Наполеон исчез.

– Аварийная тревога!

Все, кто был рядом, убрались в третий, после чего раздался взрыв в третьем: трах!!!

Мой хозяин, Юрик и Шурик не успели выскочить из второго - дверь задраили перед их носом.

Шурик и Юрик кинулись и быстренько оказались у двери в первый.

А оттуда уже неслись крики, вопли, и я вдруг увидел, как в первом бушует пламя, как горит все-все, - кажется, даже воздух, и в нем мечутся люди, люди, они что-то пытаются делать, хватаются за все подряд руками и кричат - ох, как же они кричат, как кричат…

Видение пропало.

У Шурика и Юрика в глазах стояли ужас и слезы и пот струился по лицу. Они застыли у носовой переборки, а мой хозяин - у кормовой.

А в первом кто-то все еще бросается на дверь - еще и еще раз, пытаясь повернуть кремальеру, но Шурик начеку - он закрыл переборку на болт, который сунул в специальную дырку, и теперь он - этот болт - прыгает в своем гнезде, и кажется, вот сейчас выскочит, но нет - крики стихают.

Свет гаснет - мы в темноте. Кончено. Вторая часть.

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

Вот так и начинается вторая часть: крики, гарь, смрад и чад, но вот обломки, налетавшись по воздуху, приземляются, пыль успокаивается, свет гаснет, наступает тишина.

Она давит, она просачивается, она входит в поры.

Самое время проверить, на месте ли собственный хвост?

Собственно, наверное, конечно… но, все-таки…