Кот

Маша стояла на коленях, судорожно вцепившись тонкими пальчиками в ажурную спинку кровати, которую Феликс и Пашка как-то вместе приволокли на чердак; кисти рук девочки были крепко привязаны к никелированной перекладине грубой ворсистой веревкой.

Маша глухо стонала, как сломанная кукла, говорящая "Мма-мма"; нижняя часть ее лица была туго перевязана замасленной тряпкой, а верхняя блестела от пота и слез. Маленькие острые грудки мелко вздрагивали в такт движениям тела; в наготе девочки не было ничего возбуждающего, как не бывает этого в пластмассовой наготе детской куклы.

Судя по закатывающимся глазам и обреченному выражению лица, Маша готова была вот-вот умереть или лишиться сознания, ибо только это и оставалось у нее, чего еще можно было лишиться. Позади, утопая в тени чердачной балки, резко двигал бедрами, кряхтел, сопел, грубо мял рукой безвольные детские плечи и трепал влажные волосы некто безликий.

В тот момент, когда девочка вдруг забилась, как пойманная птица, и, сморщив лицо, стала скулить в кляп от особенно сильной боли, Феликс очнулся и с диким воем, выставив перед собой шпагу, ринулся в бой.

Впоследствии он мало что помнил ясно, только обрывки: девочка с каким-то почти незнакомым взрослым лицом и мутными от горя глазами, в которых медленно тает еще живая незнакомая боль, - голое тонкое существо с растрепанными волосами оседает на покрытый нотными листами панцирь кровати, пытается спрятать лицо за связанными крест-накрест руками; Пашка Дракон со спущенными штанами и торчащим стрючком ухмыляется победной улыбкой, которая постепенно сходит с лица, а в глазах появляется суета... Что было потом, Феликс забыл надолго.

Он очнулся в больнице, у него ничего не болело.

Через короткое время Россели переехали в Москву. Там Феликс долго лежал в клинике, а когда вышел, детство казалось далеким и фальшивым, как любовь во сне.

Из младых лет он помнил, собственно, только военный городок в Нюрнберге, где они жили семьей, потому что отец там служил. Из привязанностей постепенно вернулись только книга "Три мушкетера" и страстное желание фехтовать. Родители, подумав, нехотя согласились, и Феликс поступил в школу европейского классического фехтования.

Странно, что с такими наивными взглядами на любимое дело Россель вообще добился каких-то успехов. А добился он не каких-то, а самых что ни на есть.

Правда, не обошлось на пути без завистников, злодеев и настоящего маньяка, который заколол и изнасиловал нескольких совсем юных девушек, а потом бесследно исчез, почему-то подставив Росселя - подбросив на место преступления шпагу из небольшой коллекции юного гения. Завели уголовное дело, всплыла старая история с Машей, - следователь был верным поклонником Фрейда и развил целую теорию сексуальной мести нимфеткам. Именно тогда Феликс вспомнил и узнал то, что тщательно от него скрывали: на чердаке он тяжело ранил своего приятеля Пашку, а девочка Маша умерла от аборта, на который ее отвели растерянные родители.

Пережив страшное эхо детства, Феликс снова нашел в себе силы. Благодаря связям отца и стараниями адвоката, дело поручили другому, морально здоровому следователю. Скоро Феликса оправдали и он вернулся к тренировкам, занимался неистово и ожесточенно, а через некоторое время вошел в сборную, которая готовилась к Олимпиаде. К тому моменту он уже был слушателем Академии физической культуры и мастером спорта. Все свободное время Россель отдавал фехтованию, мало общался со сверстниками и совсем не признавал развлечений.

Несмотря на сложности и перипетии, Феликс довольно быстро продвинулся к первым местам на престижных фехтовальных соревнованиях и стал чемпионом мира и Олимпийских игр.

Возможно, он продолжил бы свою карьеру и неизвестно каких еще вершин мог достичь, благородно прокладывая себе дорогу тонким стальным клинком, если бы не случилось несчастье. И виною тому как раз стал клинок, вернее, рука, которая его направляла.

Однажды на тренировке во Дворце спорта Феликс вышел на дорожку и встал в пару, как он думал, со своим постоянным партнером, Кровостоковым, который был уже в маске. После нескольких фехтовальных фраз Россель, продолжая бой, снял свою маску, что было категорически запрещено. Феликс всегда так делал, это была его привычка. И практически сразу его визави, перед тем непривычно вялый и безынициативный, вдруг сделал мастерский выпад, даже не выпад, а флеш, и точным ударом вонзил не защищенный шариком острый клинок в правый глаз Феликса. Сделав это, он бросил шпагу и мгновенно исчез.

На следующий день выяснилось, что за час до той тренировки партнер Росселя Кровостоков попал в больницу - его избили двое громил - и никак не мог сражаться с Феликсом во Дворце.

Лежа в клинике Федорова, Россель долго и мучительно вычислял: кто и за что. Так и не понял. Версий не было совсем. Дорогу к чемпионству Феликс вроде никому не переходил, никого из товарищей своих не обидел до такой степени... Долго думал Феликс и ничего не надумал.