Кот да Винчи

Лео снова нарисовал Мадагаскар и тщательно записал в блокноте: «Плыть вдоль Африки, пока она не кончится. Только нужно плыть намного быстрее, чем Васко да Гама. И все будет путем. Прямо в Индию».

— По-моему, гениально! — Леонардо затянулся еще раз. — Какие еще будут идеи?

— Плыть поперек Африки! — ляпнул Тосканелли и уставился на Лео.

«С учителя травки достаточно», — подумал да Винчи.

Учитель без труда прочитал эту мысль на лице ученика и объявил:

— Я сейчас.

Тосканелли на ощупь добрался до шкафа и извлек оттуда гору старых манускриптов,

— Где-то я это видел... Вот! Геродот. Пятый век до нашей эры. Раритетное издание. Антикварная штучка.

«Эк его расколбасило!» — подумал более крепкий Лео, но из вежливости взвесил в руке ветхий папирус.

— Вы предлагаете плюнуть на заказ Колумба и продать этот ваш раритет? — поинтересовался он.

Тосканелли неуверенно пожевал губами.

— Дай потянуть, — попросил он.

Лео ловко скатал пустой косяк и протянул учителю.

— Продавать не будем! — решил Тосканелли после двух ложных затяжек. — У меня была какая-то другая идея. Как у тебя с древнегреческим?

Лео пожал плечами. Он пытался в свое время посещать курсы «Древнегреческий для туристов», но тогда у Джиневры как раз случился краткий период междубрачия... Словом, с древнегреческим у да Винчи было никак. И с латынью. А еще с финансами.

«Вот поэтому, — подумал гений, — я и не вхож в высшие круги. Нужно быстренько изобрести политкорректность, тогда...»

Но изобретение политкорректности пришлось отложить до двадцатого века.

— Есть! — закричал учитель. — Я всегда говорил, что Геродот — это голова!

Лео обратил внимание на голову учителя. Она почему-то раздулась и приобрела ярко-красный оттенок. На лбу Тосканелли мерцала каббалистическая надпись: «Соса-Cola».

«Мне тоже хватит», — подумал да Винчи.

Между тем учитель вдохновенно читал:

— «Около 500 года до вашей эры царь Дарий закончил проект и засвидетельствовал в надписи на плите, что канал завершен».

— Вашей эры? — Лео закрыл левый глаз.

Надпись на лбу собеседника превратилась в «Долой министров-капиталистов!».

— «Вашей» — в смысле нашей. Для Геродота наша эра была еще не нашей, а писал он для нас... Так, что ты мне подсунул?

Учитель мутно посмотрел на пустой косяк и отобрал дымящийся окурок у ученика.

«И правильно», — подумал Лео, изучая новый вариант надписи на голове Паоло. Теперь она гласила: «Не курить. Пристегнуть ремни».

— О чем это я? — Тосканелли затянулся и просветлел (стал нежно-розовым). — Ага, о канале!

Он снова припал к книге:

— «Этот канал соединял Средиземное и Красное море, и чтобы пройти его, кораблю понадобилось бы четыре дня». Зачем плыть вдоль Африки, если можно восстановить канал на Суэцком перешейке? Как я забыл! — Тосканелли некоторое время рылся в бумагах, после чего торжественно ткнул в них пальцем. — Вот! Даже римляне пользовались им для торговли с Индией.

— Ну, мы-то не римляне... — заметил Лео. — Мы флуоресценции... филуменисты... флорентинцы!

— Водички дать? Ну-ну. Смотри сюда, — Тосканелли указал пальцем на тонкий перешеек между Африкой и Азией рядом с Суэцким заливом. — Вот канал! Правда, он уже давно не функционирует. Да и вообще — это Османская империя... Но это уже не наши проблемы. Наше дело — предложить.

— Ладно, — согласился Лео.

После чего нарисовал на новом листе римскую цифру «два» и старательно вывел своим фирменным зеркальным почерком: «Выбить османов из Малой Азии. Очень быстро прорыть Суэцкий канал. Экономия — 8 000 км чистого времени».

— Что за абракадабра? — удивился Тосканелли, заглядывая Лео через плечо. — Тебя кто писать учил?

— Во-первых, — Лео довольно оглядел результат каллиграфических трудов, — никто не догадается. Идеи в наше время знаете сколько стоят!

— Пятьдесят золотых.

— Вот-вот. А во-вторых, я все равно по-другому писать не умею.

Леонардо возвращался домой по темным и узким улочкам. В голове его светлело, и он заметил, как темно вокруг. «Неплохо было бы придумать какое-никакое освещение в городе», — подумал он без особого энтузиазма. Нынешняя власть бытовым удобством простых граждан не интересовалась, а потому вечерами город освещался только во время праздничных фейерверков.

«Кстати, это идея, — ухватился Лео, — нужно напридумывать для синьора Медичи праздников на каждый день, и проблема постоянного вечернего освещения будет решена». Он уже начал было придумывать поводы и названия для ежедневных салютов, но неожиданно его окружили темные личности в не менее темных масках.

— Слышь, брателло, — просипел один из них, — это ты, что ли, Леонардо из Винчи?

Лео еще не совсем пришел в себя, поэтому честно брякнул:

— Ну я. А в чем, собственно, дело?

Темные личности с хрустом размяли суставы.

— Давно работаем? — поинтересовался главарь.

— Не работаем, а творим! — Лео начал нервно оглядываться.

Люди в темной униформе обступили его плотным кольцом. В мозгу да Винчи откуда-то из будущего появилось слово «Сталинград».

— Ну и че ты творишь? — даже в темноте острый глаз великого художника рассмотрел не менее острый нож в руках одного из налетчиков. — Ты когда свою лавку открыл?