Кот и полицейский. Избранное

В стеклах входной двери отражение тротуара склоняется все ниже, освобождая место отражениям киоска и бензоколонки. Подошвы под столиком швейцара, торчащие почти вертикально, опускаются и становятся на пол.

– Доброе утро, синьора Паулатим!

– Доброе утро, Констанцо!

Посыльный кидается отворять стеклянную дверь парадной лестницы.

– Доброе утро, синьора Паулатим!

Но она, бросив: "Доброе утро!", толкает дверь, ведущую во двор. Дверь на пружине. Пружина натягивается, как лук, и выбрасывает синьору Паулатим на свет, в шум. Она, как всегда, избегает заходить в залы и салоны магазина и в помещения дирекции, бархатящиеся коврами и поблескивающие в полумраке полированным красным деревом и майоликой, предпочитая пройти по работающим цехам.

По воздуху, направляясь к грузовику, плывут ящики. Под ящиками – полусогнутые в коленях ноги в поношенных брюках. Ноги спешат вперед мелкими частыми шажками, чуть ли не бегом. Из темноты гремящего голосами чрева грузовика высовываются огромные голые руки.

– Доброе утро, синьора Паулатим!

– Доброе утро!

Ящики нагибаются, словно кланяясь, но в то же время удобнее устраиваются на неустойчивых ногах, которые, семеня, бегут дальше.

– …утро… ньора Паулатим!

– Доброе утро!

Стекла склада дробят уличный свет и трясутся от грохота молотков. Шляпки гвоздей, кончики пальцев, молотки порхают в воздухе, встречаясь над краями ящиков.

– Пам! Пам! Пам! Доброе утро… Пам! Синьо… Пам! Пам!.. латим! Пам!

– Доброе утро!

До цеха упаковки пакеты скачут по воздуху. Каждый прыжок – маленькая парабола, из одних рук – в другие. Каждые руки, как клещи, зажимают пакет и швыряют дальше, словно катапульта.

– Хоп! Доброе утро, синьора Паулатим! Хоп! Доброе утро, синьора! Хоп!

– Доброе утро… Доброе утро.

На столах упаковочного цеха в центре каждого листа бумаги то и дело вырастает пирамида из двух женских рук и трубочек в картонных футлярах. Раз-два – руки отлетают, и остается ровный куб из коробочек, который по мановению женских рук тотчас же исчезает в пакете. Раз – края бумаги поднимаются, складываются и заклеиваются фабричной маркой "Компрессы Паулатим".

– Доброе утро, синьора Паулатим! Доброе утро, синьора Паулатим!

– Доброе утро!

Белые шапочки склонились над лентой, по которой движутся трубочки, упакованные в картонные футлярчики, трубочки без пробок, трубочки, не выложенные ватой, пустые трубочки, ожидающие свои двенадцать компрессов, трубочки, на которые еще не наклеены этикетки "Паулатим". И по ту и по другую сторону фигуры работниц напряженно-прямы и неподвижны. Только надзирательница расхаживает, наблюдая за каждой бригадой, и только она говорит за всех:

– Доброе утро, синьора Паулатим!

– Доброе утро!

У автоклавов, неподвижных, как слоны, и распираемых изнутри какой-то неведомой силой, дрожат только стрелки, трепещущие красными рыбками за стеклянными крышками манометров. Пресс фасовочной машины ударяет, подпрыгивает и снова ударяет по движущейся ленте пасты. До пресса паста ползет сплошной однородной массой, за ним, до конца ленты, где сбрасываются готовые компрессы, – разрезанной на кружочки. Тончайшая пыль отсасывается и уносится прочь, и все же в воздухе постоянно висит удушливое облако – правда, обладающее всеми медицинскими достоинствами компрессов.

– Ауфф! Ауфф! Доброе, утро, синьора… Ауфф!.. Паулатим!

– Добр… ффф…

Пассажирский лифт, поднимаясь, выскакивает на чистый, почти горный воздух.

– Не угодно ли присесть, синьора Паулатим?

– Спасибо.

Под мягкое арпеджио счетных машин развертываются рулончики бумаги, усыпанные созвездиями цифр.

– Доброе утро, синьора Паулатим, доброе утро, синьора Паулатим!

– Доброе утро!

Под пулеметный треск машинок с валиков ползут листы, чернеющие густыми строчками.

– Доброе утро, синьора Паулатим! Доброе утро, синьора Паулатим!

– Доброе утро!

За дверью с надписью "Личный секретарь ком. Паулатим" над покинутой пишущей машинкой, словно белый флаг, развевается недописанное письмо.

"Без доклада не входить" поворачивается на девяносто градусов, и синьора Паулатим видит мужа в объятиях секретарши.

– Ах! Негодяй!

– Да нет же! Оттавия! Подожди! Я…

Дверь захлопывается. "Без доклада не входить" срывается с гвоздя и грохается об пол.

Барабанная дробь пишущих и счетных машинок, не умолкая, тянется, словно густая изгородь, непроницаемая для остальных звуков.

– Всего доброго, синьора Паулатим!

– Всего доброго!

Лифт проваливается в свою шахту.

– Уже обратно, синьора Паулатим?

– Всего доброго!

Фасовочная машина неутомимо выбивает компрессы и приступы кашля.

– Ауфф! Всего доброго, синьора Паулатим!.. Ауфф!

Бегут трубочки, лежа, стоя, лежа, стоя.

– Всего доброго, синьора Паулатим!

– Всего доброго!

С сухим хрустом свертывается бумага пакетов.

– Всего доброго, синьора Паулатим!

– Всего доброго!

Скачут по воздуху пакеты.

– Хоп! Хоп! Всего доброго, синьора Паулатим!

– Всего доброго!

Молотки бомбардируют гвозди.

– Пам! Пам! Всего доброго, синьора Паулатим!

– Всего доброго!

Ящики семенят к грузовику.

– Всего доброго, синьора Паулатим!

– Всего доброго!