Кот, который дружил с кардиналом

Спустившись на жилой этаж, Квиллер включил автоответчик; ему было не до праздных разговоров и не до того, чтобы удовлетворять чье-то любопытство. Он заперся в кабинете, чтобы не видеть ни балок над головой, ни камина, ни треугольных окон. Он хотел забыться, окунувшись в книгу. И чем больше погружался в биографию Бэкхауса, тем больше находил параллелей с таинственной, но не менее значительной личностью Ван Брука. Тайна, окутывавшая жизнь директора, – неважно, удастся ли её раскрыть или нет, – усугублялась насильственной смертью. Следствие, уведенное в сторону ложными версиями, лишь расширило границы неизвестного.

В ту ночь за окном бушевала сильная буря. Прилетевшие из Канады ветры, разыгравшись над озером, с проливным дождем обрушивались на чахлые яблоневые деревья. К утру сад походил на останки кораблекрушения, а Тривильенская тропа – на болото. Квиллер заказал по телефону бригаду по очистке территории и несколько грузовиков с гравием.

После этого он наскоро принял душ и побрился, а также без особых церемоний накормил кошек. Это была среда, и он надеялся убраться из дому прежде, чем придет миссис Фулгров и примется вытирать пыль, пылесосить и начищать всё вокруг, потчуя его очередной лекцией. На этой неделе наверняка темой её будет убийство и самоубийство. И конечно, она не упустит случая пораспространяться относительно того, как много с кошек лезет шерсти. К счастью, встречи с ней Квиллеру удалось избежать, и перед тем как явиться к заднему входу мастерской Аманды, он даже успел перекусить кофе с булочкой в закусочной «У Луизы».

– Отец мне рассказал, – начала убитая горем Фран. – Он не стал обсуждать мотивы, но теперь все говорят, будто из этого следует, что Ван Брука убил Деннис.

– Мне нет дела до того, что говорят, думают, чувствуют, знают или полагают в Пикаксе, Фран, – раздражённо произнёс Квиллер.

– Я знаю, что у тебя на душе, Квилл. Я тоже очень переживаю. Мы с Деннисом так сблизились за время работы над амбаром. Мне его будет очень не хватать,

– Похороны организует Ларри. Панихида в часовне Динглберри будет скромной, только для близких друзей, после чего его захоронят рядом с могилой матери.

– А как к этому отнеслась Полли? – полюбопытствовала Фран.

– Мы с ней об этом ещё не говорили, – ответил он.

– У вас с ней всё в порядке? – заботливо спросила она.

– Что ты имеешь в виду? – резко ответил он вопросом на вопрос.

– Ну, видишь ли… её не было у тебя в ту субботу… а потом тебя видели в воскресенье в «Типси», как говорится, с другой женщиной.

– Ладно, где твои картонки? – сердито рявкнул Квиллер. – Сколько их всего? Давай грузить!

По дороге к Гудвинтер-6ульвару, до которого было рукой подать, Фран сказала:

– Сейчас все соседи Хилари выставят свои телескопы. Не иначе как они решат, что мы пришли обчистить дом покойного.

– В Пикаксе все только тем и занимаются, что суют нос не в свои дела.

– О, ты ещё многого не знаешь. Есть у нас две любопытные особы. Им всюду надо сунуть нос. А встретишь их на почте – сама любезность!

– Кто такие?

– Пожалуй, намекну тебе, – поддразнивая его, произнесла Фран. – Одна из них носит непромокаемую шляпку, даже когда светит солнце, а вторая всем говорит «радость моя».

– Спасибо за предупреждение, – поблагодарил Квиллер. – Хилари был для вас хорошим клиентом?

– Покупать он почти ничего не покупал, но любил заходить в мастерскую и распинаться о разных вещах, которые мы и без него знали. Ведь он считал себя верхом совершенства во всех вопросах. Как-то он приобрёл у нас лампу, в прошлом году мы делали для него обивку для кресла, но первым крупным заказом были эти жалюзи. А потом случилось это!

– Полагаю, у твоего отца есть ордер на обыск и разрешение входить в дом.

– Понятия не имею, – с полным спокойствием обронила она.

– Он знает, что ты собираешься доставить в дом Хилари эти жалюзи?

– Нет, но Радость Моя это увидит, и он скоро узнает. Видишь ли, Квилл, с тех пор как я переехала жить на квартиру, у нас с отцом не ахти какие отношения.

– Это плохо. Очень жаль!

Фран припарковалась у заднего входа, и они принялись разгружать машину. Внутри дом выглядел так же, как и другие особняки на Гудвинтер-бульваре: большие квадратные, с высокими потолками комнаты, соединенные широкими арочными перекрытиями; панели из тяжёлого тёмного, покрытого лаком дерева; массивные, со множеством изгибов лестницы, щедро украшенные резным деревом; высокие и узкие окна. Однако вместо наличествующей в других домах фамильной мебели и изощрённых тиснёных обоев в жилых комнатах Хилари стены были выкрашены в белый цвет, а на полу, кое-где устланном татами, меж низких восточных столиков лежали напольные подушки. Убранство комнат дополняли фарфоровые статуэтки, японские завитки и многостворчатая ширма с изображением мчащихся галопом холеных лошадей. Единственной фальшивой нотой в общей музыке интерьера были висящие на окнах шторы.

– Хилари собирался заменить их на жалюзи, – сказала Фран, – которые пропускали бы с улицы свет и вместе с тем защищали от посторонних глаз. О стиле его жизни почти никто не знал.