Кот, который ходил сквозь стены

Я не очень люблю бывать в сельской местности: моя больная нога плохо сочетается с полной силой тяжести, а фермам без нее не обойтись. Вернее, все не совсем так. Возможно, в системе больше станций, где ведут сельское хозяйство при меньшей силе тяжести, такой, какая им нравится (или такой, на которую рассчитаны мутировавшие растения), чем станций, где используют естественный солнечный свет и нормальную гравитацию. Так или иначе, на «Золотом правиле» основную часть свежих продуктов получают под воздействием солнечного света и при полной гравитации, хотя там есть территории с искусственным освещением и нестандартной силой тяжести – не знаю, сколько именно. Однако огромное пространство от пятидесятого кольца до семидесятого – это одна открытая площадка, где нет ничего, кроме опор, подавителей вибрации и дорожек, соединяющих основные коридоры.

На этих восьмистах метрах радиусы 0-60, 120–180 и 240–300 пропускают солнечный свет, а радиусы 60-120, 180–240 и 300-0 заняты сельскохозяйственными угодьями. Между сто восьмидесятым и двести сороковым радиусами, на кольцах 50–70 находится «Ферма старого Макдональда».

Это большая ферма. Здесь легко можно заблудиться, особенно в полях, где кукуруза даже выше, чем в Айове. И доктор Шульц польстил мне, предположив, что я знаю место нашей встречи – популярный открытый ресторан-бар «Сельская кухня», прямо посреди фермы: кольцо 60, радиус 210 и (естественно) полная сила тяжести.

Чтобы попасть в ресторан, нам сначала пришлось спуститься по лестнице вперед на пятидесятое кольцо, затем пройти назад (при полной гравитации, черт бы ее побрал!) четыреста метров до шестидесятого. Расстояние, конечно, небольшое – около четырех городских кварталов, – но попробуйте преодолеть его на искусственной ноге, с культей, натруженной за день ходьбы, и с багажом в руках.

Похоже, Гвен тоже заметила это – по моему голосу, или выражению лица, или походке, или еще чему-нибудь, а может, просто прочитала мои мысли; подозреваю, что она это умеет, – и остановилась.

Я тоже остановился:

– Проблемы, дорогая?

– Да. Сенатор, поставьте узел на землю. Древо-сан я удержу на голове, а узел дайте мне.

– Со мной все в порядке.

– Да, сэр. Конечно в порядке, и я постараюсь, чтобы так оставалось и впредь. Вы имеете право строить из себя мачо, когда вам вздумается… а я имею право строить из себя слабую неразумную женщину. Так что прямо сейчас я собираюсь лишиться чувств. И не приду в себя, пока вы не отдадите мне узел. Поколотить меня вы сможете позже.

– Гм… когда придет моя очередь победить в споре?

– В ваш день рождения, сэр. То есть не сегодня. Так что дайте мне узел. Пожалуйста.

Спор был не из тех, в которых мне хотелось бы победить, и я отдал узел. Билл и Гвен шли впереди, причем Билл возглавлял процессию, прокладывая путь. Гвен ни разу не уронила груз, который несла на голове, хотя мы шагали не по гладкому полу коридора, а по настоящей грунтовой дороге. Ненужное бахвальство, на мой взгляд.

Я ковылял позади, тяжело опираясь на трость и стараясь не нагружать культю. Когда мы добрались до открытого ресторана, я чувствовал себя уже намного лучше.

Доктор Шульц стоял, облокотившись на барную стойку. Он узнал меня, но не показал этого, пока я не подошел к нему вплотную.

– Доктор Шульц?

– Да-да! – Он даже не стал спрашивать, как меня зовут. – Поищем местечко поспокойнее? Мне очень по душе тишина, царящая в яблоневом саду. Попросим нашего гостеприимного хозяина поставить среди деревьев столик и пару стульев?

– Да. Но только три стула, а не два.

К нам присоединилась Гвен.

– А не четыре?

– Нет. Пусть Билл охраняет наши пожитки, как и раньше. Вон там есть пустой столик. Можно положить вещи на него и рядом с ним.

Вскоре мы втроем устроились за столиком, который по нашей просьбе перенесли в сад. Посоветовавшись с остальными, я заказал пиво для преподобного отца и себя, кока-колу для Гвен, а также велел официантке найти молодого человека с сумками и принести ему все, что он пожелает, – пиво, кока-колу, сэндвичи, что угодно. (Я внезапно сообразил, что Билл, наверное, ничего не ел с утра.)

Когда официантка ушла, я достал из кармана ту самую банкноту в тысячу крон и протянул ее доктору Шульцу. Она тут же исчезла у него в руках.

– Желаете расписку, сэр?

– Нет.

– По-джентльменски, да? Итак, чем могу помочь?

Сорок минут спустя доктору Шульцу было известно о наших проблемах почти столько же, сколько и мне: я ничего не утаил. Мне казалось, что он может помочь нам, лишь зная всю подноготную – в той же мере, что и я.

– Говорите, в Рона Толливера стреляли? – наконец сказал он.

– Я не видел, только слышал, как об этом говорил главный проктор. Вернее, слышал человека с голосом, похожим на голос Франко, и Управляющий обращался с ним так же, как с Франко.