Кот на плече

Мы были внутри здания, под самой его крышей, где поставили компьютер с гигабайтами памяти, а так хотелось подняться чуть выше, пусть там ещё и холодно, гуляет ветер и без теплой куртки, штанов на лямках, которые закрывают спину и грудь, перчаток и вязаной шапки, – скоро околеешь.

На крыше мы с Настей провели достаточно времени, чтобы понять насколько это романтическое место. Вот только проверить – вправду ли лучи указывали на вокзалы, я не сумел. Новостройки закрыли их, а у меня ни духу не хватило, ни сил взобраться ещё и на шпиль, на котором развевался Российский флаг. Туда отправили промышленного альпиниста – из тех, что обычно зарабатывают на хлеб мытьем окон в небоскребах на невообразимой высоте. Он подвесил на шпиле одну из Настиных коробочек – ту, из которой появится голографический флаг. Есть какой-то обман в названии их профессии. Разве альпинист согласится мыть окна? Но может он так вынужден наскребать деньги на организацию экспедиции к какой-нибудь заснеженной вершине.

Директор отправился на улицу. Он хотел запечатлеть тот момент, когда над театром возникнут голограммы, а потом снять реакцию людей. Я ему немного завидовал, но он обещал показать весь материал, прежде чем поделится им с каналом «Культура» и выложит в интернет.

 Мы договорились, что он сам выберет момент, подождет пока возле театра соберется побольше прохожих и зрителей, которые идут на спектакль от метро пешком или приезжают на машинах, позвонит мне на мобильный и даст команду. Эту миссию он никому не хотел доверить, а ещё он послал на улицу и нескольких администраторов, приказав им тоже снимать театр на свои мобильники. Повсюду вокруг театра было понатыкано множество камер слежения, но все они снимали улицу, и чтобы в объективы попала крыша театра, пришлось бы их перенаправлять.

– А на что вы снимать будете, – спросил я его, – если по мобильнику собираетесь нам звонить?

– У меня два мобильника, – сказал директор. – Разрешение обоих камер отличное. Я пробовал. Очень профессиональная запись получается. Увеличение тоже большое.

– Дрожать картинка всё равно будет, – сказал я.

– Не хочу никого приглашать со штатива снимать. Пусть съёмка будет любительской, так эффект неожиданности больше.

Я не выпускал мобильник из рук уже больше часа, хотя примерно предполагал, что директор позвонит нам минут за тридцать до начала спектакля. Именно с этого времени люди постепенно подтягиваются к театру.

 «Вот он, настал час истины», – подумал я, когда мобильник в моих пальцах ожил, я включил кнопку приема, услышал в ухе голос директора: «готовы?»

– Да, – сказал я, получилось немножко тихо, потому что горло мое пересохло, но директор меня услышал.

– Тогда врубайте! – закричал он так громко, что у меня едва не лопнула барабанная перепонка, и его должна была услышать даже Настя.

– Врубай, – сказал я ей.

Директор не отключил свой телефон, и я различал голоса прохожих, едва различимый шум ветра, а потом восторженный вздох, и по этому вздоху я догадался, что на крыше театра появились наши голограммы. А потом связь прервалась.

– Что там? – спросила Настя.

– Не знаю.

Мы были единственными людьми, которые не имели возможности посмотреть на то, что происходит на крыше, ведь даже зрители могли выскочить на улицу, а нам приходилось оставаться на месте и ждать.

 Опять зазвонил мобильник.

 «Это грандиозно!», – прокричал директор и отключился.

Он звонил нам с периодичностью минуты в три, чтобы мы не чувствовали себя всеми покинутыми, и информировал о том, что происходит снаружи. Я был ему за это признателен. Слух о том, что в театре Российской армии дают светопреставление, быстро распространился по интернету.

Постепенно толпа забила и Суворовскую площадь, и все прилегающие улицы, точно люди собрались на концерт какой-то группы, решившей выступать на крыше театра. Когда-то так многие делали, чтобы раскрутиться. Вроде U2 стали популярны после такого концерта. Машины замедляли скорость. Образовались пробки. Приехали съемочные группы с новостных каналов.

Продюсеры замучили звонками телефон директора, вызывая его на интервью для объяснения происходящего. Он обещал выйти, но совсем не торопился. Он ведь знал, что телевизионщики у него на крючке. Премьеру спектакля пришлось задержать почти на час. Оставшиеся в кассах билеты скупили зеваки, подумав, что и внутри их ждет сюрприз.

 Находясь в самом эпицентре событий, мы какое-то время были лишены информации. Хорошо ещё, что директор распорядился оснастить наше место пребывания телевизором. Вот по нему-то мы и узнавали новости. Сообщение про наши голограммы попадалось ближе к концу выпусков, но многие телеканалы пригнали к театру тарелки и устроили прямые включения.

Картинка не может передать реальности, но и у меня замерло сердце, а потом забилось быстрее нормы, когда я видел съемки, как на театре появились голограммы. Они были похожи на призраков, на души людей, когда-то оберегавших этот мир. Люди тыкали в них пальцами, снимали на свои мобильные. Я читал на их лицах удивление и восторг.

– Мы сделали это, – тихо сказал я Насте.