Кот с последствиями

– Поверить не могу, – выплевываю со злобой, смотря в родные, но в то же время чужие глаза.

Темные и хитрые, они отталкивают настолько, что мне хочется плюнуть в рожу. В любимое, между прочим, лицо. С жадностью рассматриваю каждую морщинку, изгиб, даже ямочки на щеках. Все кажется таким родным и одновременно посторонним.

– Ты точно больной ублюдок! – говоря это, тычу пальцем в тату на шее – полную копию той, которая набита у Тимура. – Ты… Ты просто… У меня даже слов подходящих нет. Тим же любит тебя, а ты… Ты…

– А я моральный урод, – говорит, а у самого даже голос не дрогнул. – Да, видишь, больной кусок говна, который даже татухи набил такие же, как у Тимура. Чтоб свои грешки на братца вешать. Удобно ведь, не правда ли.

У кретина еще хватает наглости подмигнуть мне. Я не знаю, что сказать, все слова прочно застряли в горле. Хоть и понимаю, что рано или поздно мы бы познакомились, но не такого я ждала знакомства.

– И что дальше? Зачем ты меня похитил? Чтобы насолить брату? Мало того, что он уже пережил по твоей милости, решил теперь мною шантажировать? Не будет этого, да я тебя, гандона… – замки в машине клацают, и дверь внезапно открывается.

– Анисья, детка! Как я рада тебя видеть!

Затыкаюсь и с непониманием оборачиваюсь на голос Инги. А затем снова фокусирую взгляд на Илье и… Совсем ничего не понимаю. Он похитил меня, чтобы привести… к их с Тимом маме? В ее дом, судя по всему.

– Инга… Какая неожиданная встреча, – говорю и едва сдерживаюсь.

Эмоции бурлят внутри, как вихрь. Выхожу из тачки, мне срочно нужен свежий воздух. Вдалеке на пороге замечаю мужчину, он не подходит к нам, ждет, видимо, когда все пройдем в дом.

– Я и не знала, что вы уже знакомы с Илюшей. Сыночек, что же ты не предупредил, я бы стол накрыла. А Тимур где?

И вопросов становится еще больше. Но второй из ларца, гад такой, молчит, как рыба, ничего не объясняет. Лишь хмурится и явно о чем-то размышляет.

Да что, вообще, происходит? Этот Илья… У меня нет для него цензурных слов, открываю рот, но вдруг резко захлопываю и давлюсь оскорблениями.

Достаточно одного лишь взгляда Инги, чтобы я потушила в себе огонь мести. Взгляд, наполненный болью и слезами, трогает меня до глубины души. И одновременно радость, что плещется в них, говорит о многом. Как часто Илья без повода навещает мать? Почему-то мне кажется – редко или никогда.

– Идемте в дом, жара стоит такая, что дышать сложно.

Инга разворачивается к нам спиной и идет первая, но я разгадала ее поступок – она прячет слезы. Бросаю на поганца колючий взгляд и кивком головы вынуждаю его идти за матерью.

И все же, прежде чем сделать шаг, хватаю его за футболку и рывком наклоняю к себе.

– Я не знаю, какие ты преследовал цели, привезя меня сюда, но только ради счастья в глазах Инги готова простить тебя. И только попробуй выкинуть какой-то фортель, клянусь, кастрирую ногтевой пилочкой!

Он грубо отрывает мое запястье с футболки, а по равнодушному выражению лица делаю вывод: ему плевать. Вот же!..

И, тем не менее, Илья вошел в дом за матерью, а ведь мог просто развернуться и уехать.

Я разулась, а этот кретин зашел в обуви! Пройдя в гостиную, закатываю глаза. Говнюк по-свойски уселся на диван, широко раскинув руки по спинке, и закинул ноги на журнальный столик. И Инга ему ни слова не говорит, но вот мужчина не выдерживает. Подходит к Илье и одним движением скидывает ноги со столика.

– В своем доме будешь вести себя, как вздумается. И обувь сними сейчас же! Иначе…

– Иначе что? – перебивает он, и я четко вижу в его глазах отвращение. – Выставишь мою задницу за дверь? Да пожалуйста.

Краем глаза подмечаю, как тяжело вздыхает Инга – она меж двух огней. Собственно, как и Марина между мной и Росом. Без вмешательства третьего быть беде. Но прежде чем я успеваю сказать хоть слово, Инга спешно пытается спасти напряженную обстановку:

– Кстати, Анисья, знакомься, это Лев Григорьевич, мой му…

– Твой ёбарь, – резко и с долей цинизма перебивает Илья.

На этом мое добродушие вмиг заканчивается. Просто лопается воздушным шариком, из которого брызгает вся скопившаяся с момента похищения ярость.

Подхожу к Илье и со всей дури отвешиваю ему резкий подзатыльник. И пусть у меня теперь ноет ладонь, но хотя бы так я поставила на место зазнавшегося индюка.

– Ты… – он подрывается с дивана и замахивается рукой.

Инстинктивно прикрываю лицо руками, жду удара, но ничего не происходит. Секунда… Две… Три… Медленно убираю руки и выдыхаю, не будет он меня бить. Хочет, судя по покрасневшему и перекошенному злобой лицу, но сдерживается. Сердце от паники уже грохочет в груди, но плевать, я сделала то, что должна была.

– Ты можешь сколько угодно ненавидеть отчима, но мама – это святое. Тебя могут презирать все вокруг, но она будет любить всегда, независимо от того, сколько гадостей натворишь. А ты что делаешь? Осознанно плюешь ей в душу! Да я бы все на свете отдала ради материнской любви. Но я не знаю, что это такое, потому что моя мама умерла, когда я была маленькой.