Кот-Скиталец

Но вот Хрейя… Если моя Серена казалась выкованной из бронзы, то она – из дерева, тисового, какое шло на английский «длинный лук», long bow. Стройная, узкобедрая, с небольшой грудью, для андрского простого народа она стала бы воплощением его затаенной эротической мечты. Однако повадки у нее оказались аристократические: лаконизм движений, отточенность мимики в сочетании с тяжелым, драпирующим фигуру плащом, длинная рубашка, перехваченная поясом богатой работы, и круглая, вся в монетках шапочка-оберег снежнацкой работы придавали ей вид воина. К тому же Хрейя, как и ее матушка, соединяла свои четыре светлых косы рядами цепочек, пропущенных чуть ниже подмышек, на талии и вокруг бедер. К этому добавлялись, по мере ее фантазии и настроения, нагрудные и нашейные ожерелья, плоские подвески, кольца на все десять пальцев и длинные серьги из крошечных, в каплю, серебряных колокольчиков. Вся эта горная и мункская работа сверкала и звякала, точно кольчуга: а ведь в архаическом, приторможенном мире андров, где доспех носили на полном серьезе, он был символом верховной власти. Так ее и прочитывали, мою невестку, те торгаши и агентурные личности, кто прибывал для тихой разведки Леса. Снежначкой она ни им, ни кому другому показываться не любила – прекраснее Волчицы, положим, не видел Лес, но подавляло это всех поголовно.

Характер у Хрейи был соответственный: непокладистый и скрытный. Может быть, именно поэтому мы с ней и ладили: я уже давно потеряла вкус к сентиментальности и изо всех плодов земли ценила те, что с жесткой кожурой, ибо сок их бывал много слаще. Мне доставляло истинное наслаждение ловить ее улыбку, озорную нежность во взгляде, обращенном на мужа. Она с ним советовалась нередко, однако в тайне даже от меня – чтобы не портить его свежевылупленного авторитета.

А вот ее многообразная ученость, в общем естественная и для воспитанницы Женской Хижины Белых Волков, и для дочери андрского короля, озадачивала меня то и дело.

– Вот посмотри, какую тебе на осень войлочную накидку смастерили. И то: куда ты свои украсы денешь, если обернешься зверем? Тяжелые они и изнутри колются, – пошутила я однажды.

– Никуда, мама Татиана, – ответила она без улыбки. – Та линия, что разделила Черную Мглу и вершины огненных гор Истинной Земли Нэсин, пролегает сквозь плоть, сердце и существо каждого из нас. Вы видите одну лишь ту половину, что находится здесь, но это не значит, что другая умерла.

Хотя, как я упоминала, через некоторое время ко мне явились четыре незамужних снежначки, было это более ради прощупывания атмосферы и установления дипломатических отношений. Гордые, независимые кхондки могли посмотреть на потенциальных соперниц косо, да и они сами понимали, что с нас довольно нашего собственного матриархата. Поэтому, хотя безработных юношей у нас было порядочно, Белые Волчицы обратили свой взор на зрелых и даже пожилых холостяков. Мы не мешали: эти дамы были достаточно прозорливы для того, чтобы выбрать себе подходящую пару, и достаточно властны, чтобы их выбору все подчинились. В конце концов три из них создали себе гнездо в нашем поселке, а одна отправилась к соседям. Хотя в конце концов и в этих делах побеждала женская солидарность, однако мелких споров было много: в сети едва не попал один кхонд-женатик, на другого кое-кто из местных дам уже давно точил зубки. Мне приходилось распутывать узлы, разрешать коллизии, уговаривать на компромисс во имя общей цели.

Теперь я неожиданно для себя замечаю, что подсознательно подогревала эту борьбу и соперничество – они возникли на месте былого страха и неприязни, и было это для Триады распрекрасно.

Запись тридцать первая

В чем конкретная польза от ортодоксии?

Все мы учимся писать по прописям.

Большинство может писать только на линованной бумаге.

И только считанные единицы умеют превратить себя в чистый лист.

Осень пришла в Лес на сей раз настоящая. Не обычный для нас период долгих дождей и не стабильная желтая сушь, как в соседней Андрии, а истинное многоводье. Почва жадно поглощала воду, захлебываясь и пуская пузыри; серое небо опустилось к верхушкам кедров и сосен. Резкие штормовые ветры раскачивали деревья так, что кроны мотались из стороны в сторону; свинцовые капли обивали скорченную листву, осыпали вниз иглы. Крыша нашего мира устояла чудом – градины были размером и остротой как осколок андрского ветрового стекла. Мунки, съежившись, сидели внутри гнезд на оголенных ветвях, многие забирались погостить в хижины кхондов – там хотя тоже досочка на досочке играла, но было тепло и уютно; а кое-кто вообще зарывался в свинячью нору. В моем особняке свирепо разило обезьянником и мокрой псиной: запах снежначек был иной, суховатый и едкий, будто зола или порох.