Кот-Скиталец

– Говорят, предки древних рутенов имели такие способности. Единство с природой, гармония, словом. Ты не пробовала дойти до самых корней, где человек еще не совсем человек, а, так сказать, цыган мироздания, не имеющий своей экологической ниши? Ну, с дерева окарачь слез или из саванны на двух ногах вышел?

– Пробовала. Обрыв там. Ну, тьма, как будто у меня совсем нет предков или разум их неадекватен моему. Не понять.

(«Первородный грех человечества. Это что, так фатально и тотально? – думаю я. – Или просто не было нас, а потом вдруг мы стали?»)

А дочь неожиданно говорит:

– Мама Тати, помнишь, ты говорила, что мунки-хаа напомнили тебе неандертальцев? Помнишь, да?

– Вот оно, кольцо, взяла наконец. Знаешь, как надела его – сразу что-то внутри изменилось. Будто раньше всюду была пелена, только я с ней родилась и ее не понимала, а теперь в пелене прокол, будто от иглы или лучика, и струна изнутри звенит.

– Внушила себе.

– Не знаю… Слушай, Артханг. Ты бы правда со мной пошел в селения коваши? Не напрасно тогда клялся?

– А ты что – до следующего торга не погодишь? Приспичило?

– Месяц назад они свое кольцо забрали, теперь жди еще столько и еще полстолька, и четверть столька… до бесконечности.

– Ну, если ты настолько спятила, что в незнаемую землю рвешься, будто там медом намазано, то надзиратель тебе уж точно понадобится!

– Какой предлог для мамы Тати выдумаем? – говорит Серена погодя.

– Зачем выдумывать? Время кхондов сейчас уплотнилось, и настала пора нам обоим вытряхнуть из себя остатки детства и принять печать взрослости. Мои сверстники давно выдумывают для себя испытания и преодоления, а кое-кто из старших юношей уже испытал свою первую взрослую авантюру.

– Мама не станет тревожиться?

– Нет. Ведь у тебя буду я, у меня – ты. Двое бойцов, которые вместе стоят целого батальона летучих вонючек!

(Негодники, негодники и еще раз негодники! Как все дети, они приняли желаемое за действительное. Не определили передо мной конкретную цель своих похождений; то же и с кольцом – позаимствовали втихомолку. Конечно, «виноград» был подарком Серене, и носить она его могла сколько влезет, хотя и не носила; но начать с того, что взять его в незнаемо какую эскападу вместо компаса – это еще додуматься надо.

Слушай, а утешило бы тебя, если бы дети пропали, а кольцо осталось?

– Не благодари, – намекнул мне дошлый мунк. – Дар может оказаться двусмысленным.

…Уже оказался.)

Земля змеиных лесов и болот, голубого лишайника, зеленовато-белого сфагния, громадных плаунов толщиной с мункскую косу и раскидистых папоротников, что раз в три года выбрасывают диковинные буро-вишневые соцветия, похожие на орхидеи. Дети попрощались с матушкой чинно, а на мункскую тропу свернули тайно, с воровской прытью. И налегке: в поиск самого себя с большой кладью ходить не пристало, лесные жители, все-таки. И идут по лесу, «где под каждым под кустом им готов и стол, и дом». Вот только болото – не особо дом родной. Еда здесь где попало не произрастает и под ногами не валяется.

Полустертые следы от широких ступней и от полозьев дареных кхондских волокуш тянулись недолго, будто и мунки, и их обоз погрузились в свои домики и полетели в метре от земли, как бывает это в счастливом детском сне. Можно было без конца натыкаться на скудные остатки становищ и поселений, на места, некогда угретые Живущими, а теперь насквозь проросшие болотной растительностью, что едва не мгновенно затягивает раны здешней земли, – и не находить ни самих Болотников, ни направления, в котором они ушли. Посреди топей обнаженные, наполовину мертвые деревья постукивали белыми ветвями без коры, еле выгоняя тихую зелень из самой вершины. Осока на берегу «окон» ниспадала книзу, купалась в блестящей маслянистой черноте. Почва под ногами колыхалась и сочилась водой – сплошные кочки, сердилась Серена. Артхангу, с его четырьмя точками соприкосновения, было куда легче, но зато его сестра была куда более чутка к опасности, и лишь благодаря ней они сразу же не оказались по шею в трясине. Потом-то Серена и шесты выстрогала, и круглые лыжи соорудила из корья – дело привычное.