Кот Усатый Эдвард XII

– Прекрасно! – и граф поднес бокал к губам, ощутив тончайший аромат оленьего навоза. Его отец, почетный член земского комитета по скотоводству, обожал запах коровьего «повидла». По его распоряжению вентиляционную трубу провели из хлева непосредственно в спальню. Спустя сорок дней после смерти родителя Головкин заткнул вытяжное отверстие, но с годами его охватывало желание снова ощутить забытые запахи из детства: сладковатый душок от камешка карбида кальция или «мокрый» запах болотной пиявки. Поэтому и любил граф посидеть у камина с односолодовым виски, вспоминая отца, который здесь же в гостиной сушил сапоги, залитые кровью жертв первой осенней охоты…

– Для начала ты должен украсть из конюшни, которую крепко охраняют мои спецы, «золотую» лошадь. В следующий раз поручу тебе принести обручальное кольцо моей любимой жены – женщины строгой и добродетельной. Хотя и со странностями, – граф поежился, словно от холода. – В перспективе я планирую возвести ее в сан святых. Осталось соблюсти некоторые формальности: подобрать свидетелей ее чудес, уволить пастора, который вздумал мне возражать, составить список гостей священной церемонии…

– Граф, я все понял. Но хочу предупредить, что чудеса и пастор не относятся к моей компетенции.

– Догадываюсь, висельник, как ты относишься к духовным вопросам, и не собираюсь тебя утруждать. Ты бы лучше третьим заданием обеспокоился. Но я решил, что последнее поручение ты получишь только в том случае, если благополучно справишься с первыми двумя. И я смогу тебе доверять. Хотя до чего я договорился – приблизить к себе прожженного вора?!

– Да ладно, ваше сиятельство, не стоит беспокоиться. Ешь пирог с грибами да держи язык за зубами, как говаривал сеньор Перуджа. Хотя по-итальянски звучит не совсем в рифму, у них принято выражение «с трюфелями».

– Недели тебе хватит, мафиози?

– Что вы, обожаемый граф, за пару ночей управлюсь. На посошок?

4

Источником ценных сведений всегда служили деревенские кабаки, и воровских дел мастер припарковал свой автомобиль у трактира «Рога и хвост». Как всегда, в вечерние часы он был забит разношерстной публикой, которая за даровую выпивку готова была выложить любую приватную информацию о местном бомонде. К слову сказать, граф не был сторонником ограничений свободы слова, что однажды послужило поводом для чистосердечного доноса одного оппозиционера, почитателя Павлика Морозова, в метрополию.

Первый же собеседник Печорина, бертолетовский почтальон по прозвищу «Всегда звонит дважды» похвалил безупречный вкус графа, который в числе научно-популярных журналов «Maxim», «Игромания» и «Вокруг света» выписывал и «Скаковую газету». Вместе с тем, он чуть-чуть дулся на Илью Гавриловича за то, что тот отказался записать его на курс «Школа верховой езды». Поэтому почтальону по-прежнему приходилось развозить почту на стареньком мопеде.

По словам местного доктора Ионы Ионыча, который регулярно получал в трактире водку, пиво и прочие медикаменты в долг, ему приходилось неоднократно осматривать лошадей в конюшне графа. Их было около десятка, но какая из них могла быть золотой и как ее отличить от остальных, он не разбирался. Когда Печорин попросил Ионыча набросать план постов охраны по периметру конюшни, тот отказался, сославшись на слабую память и незначительное познания в картографии. В целом доктор дал высокую оценку графскому интеллекту: о каких бы тонких материях не заходил разговор, он всегда мог поддержать его. Шла ли речь о подагре и средствах ее лечения, Головкин легко переходил с латыни на суржик, проявляя редкую осведомленность в народной медицине. А если речь заходила о лошадиным заводе, то он запросто говорил и о лошадиных заводе и пристрастиях.

Проститутка Тимофевна, которая осела в местных краях с незапамятных времен, подтвердила, что в графских конюшнях «есть конь – что ни шерстинка, то серебринка, а во лбу светел месяц». Это она разузнала, когда они однажды июльской ночью купались с графом на лошадях голышом. Еще она пожаловалась, что во дворце прекратились представления французского конного театра «Зингаро», во время которых Тимофевна неплохо зарабатывала в твердой валюте. И после этого сообщения бедная женщина махнула залпом шампанское и разрыдалась.

А вот беседа с гривастым малым и, судя по заоблачному выражению глаз и огрызку карандаша за ухом, местным поэтом-компьютерщиком сложилась бестолково. Заказав жбан крепкого пива, гривастый долго рассказывал, как по ночам граф иногда катается в красивой карете, запряженная тройкой призрачных белых лошадей. И якобы любой человек, который согласится на предложение сесть в нее, бесследно исчезнет. И больше его никто никогда не увидит. В конце монолога гривастый перешел на рифмованный слог, завывая в экстремальных моментах повествования…