Кот в красной шляпе

Такая традиция велась испокон веков, и никто никогда не пытался её изменить. Нынешняя суматоха ничем не отличалось от прошлогодней, разве что народ будоражили странные слухи о здоровье королевы, и в связи с этим её выезд желали наблюдать многие.

Элайни, королева Страны Фрей, и её сопровождающие, кавалеры и дамы, плыли не по воздуху, а ехали впереди колонны в роскошных открытых ландо, ландолетах и фиакрах с музыкой, охраной и пажами на запятках. В первой карете сидела Элайни, вместе с Байли, обе в белых платьях, а напротив них, спиной к движению, Маргина в светло-голубом костюме, с воротником до самой шеи.

Проезжая в то утро вдоль городских улиц в плотном окружении стражи, королеву фрей, как всегда, радостно встречали возгласами: «Мы тебя любим, Элайни!» — в искренности которых не сомневался никто: любившие когда-то королеву Селивию распространили свою любовь на её дочь.

Маргина не случайно приказала приготовить открытые кареты, так как хотела прекратить слухи и показать Элайни и Байли, живых и здоровых. Бодрое и весёлое настроение у девушек, выскочивших из передряги, вызывало симпатию у провожающих, а их улыбки, милые и естественные, красноречиво отметали все сомнения и сплетни.

За ними, вопреки традиции, ехала карета с Хенком, Перчиком и Сергеем, который держал на руках ярко малинового кота. Такое обстоятельство вызывало большой интерес у обывателей, так как сына Артура Барули знали, а два других молодых человека и странный кот представляли собой загадку, которую всем хотелось разгадать.

Дальше ехали молодые марги и фреи, тем самым подчёркивая молодость королевы, а в самом конце в нескольких каретах сидели фреи Совета Фрей, которые, в прошлые времена, всегда ехали за каретой королевы.

В одной из воздушных флаэсин, вылетающих в это время из города, под белым тентом сидели фрея Иссидия и фрея Януш, а напротив них на гнутых стульях расположились три молодых человека, которые в чём-то казались похожи. На флагштоке развевался белый вымпел с красной восьмиконечной звездой, а на его макушке сидел напыжившийся красный воробей, на которого никто не обращал внимания, и слушал разговор.

— Кажется, вас немного потрепали? — спросила Иссидия, глядя на троицу, настроение которой казалось совсем разным: первый был злой, как хорёк, второй выглядел просто балбесом, а третий, в зависимости от обстановки, каждое мгновение становился неуловимо другим, как дым.

— Мы порвём любого, — оскалился Злой, сверкнув глазами.

— А мне докладывали другое, — Иссидия испортила своё лицо улыбкой.

— Всё враньё! Для дела нам пришлось сделать из себя несколько копий, — сообщил Хитрый.

— Как бы то ни было, но ты не выполнил условия договора, — сказала Иссидия.

— Хорошо, я тебе скажу, — сказал Хитрый, придвигаясь к ней, — на стороне Маргины – кот.

— Не смеши меня, Шерг, — криво усмехнулась Иссидия, — я не верю в сказки.

— Ты смогла бы разделить меня на четыре человека? — спросил Хитрый.

— Я вижу только троих, — возразила фрея Иссидия.

— Четвёртый тоже есть, — возразил Хитрый, — и ты не ответила на мой вопрос.

— Я не смогу сделать, как твой иллюзорный кот, — раздражённо призналась фрея Иссидия.

— Время ещё есть, — сказал Хитрый, — и я выполню то, что обещал.

Иссидия вздохнула и вытянула из сумочки позвякивающий узелок. Протянувший руку Глупый получил под дых от Злого, а Хитрый, забрав монеты, спрятал их за пазуху.

Через некоторое время три фигуры сиганули из флаэсины и понеслись зигзагами по небу в направлении Городских Садов. Выпускница Академии, шестнадцатилетняя Розария Дюмон, дочь Югюста Дюмона, поставщика королевского стола, увидела из кареты выписываемые троицей кренделя и обратилась к своей матери фреи Зия Дюмон, показывая пальцем в небо:

— Мама, посмотри, что выделывают какие-то фреи, — на что фрея Зия педагогично заметила дочери:

— Розария, не бери пример с дурного.

Югюст Дюмон вынуждено кивал фрее Зие в нужном месте и с сочувствием посматривать на свою дочь, которой предстояло все две декады выслушивать бесчисленные сентенции матери.

Красный воробей вспорхнул и оставил флагшток, перепугав фрею Иссидию.

— Что за красная гадость летает на моей флаэсине? — возмутилась она, а фрея Януш растерянно развела руками.

***

Всеобщее веселье никак не отражалось на лице Сергея, так как на этом празднике жизни он чувствовал себя лишним, несмотря на то, что все к нему относились по-доброму. Элайни, чувствуя себя немного виноватой, оставалась с ним предупредительной, а Маргина, кроме того, все вечера посвящала чтению старых фолиантов, выискивая там что-либо подобное тому, что произошло с Элайни и Сергеем, пытаясь найти способ отправить последнего домой.

Но, вероятно, её новоиспеченная дочь являлась исключением и только она могла попасть в такую ситуацию, до которой никто не смог бы додуматься. Заметив между Сергеем и Элайни некую симпатию, Маргина подумала, что лучшим выходом из данной ситуации мог бы быть их союз, притом, чтобы оба остались здесь на Глаурии.