Кот в мешке

Относительно темперамента итальянцев никто из нас не возразил, а вот остальная часть версии Зенончика порядком ошеломила нас. Сначала трудно было разобраться, кто в кого без памяти влюблен, потом дошло – муж Памелы в их итальянскую прислугу Алиция с трудом припомнила, что как‑то раз даже видела эту итальянку и не удивляется мужу Памелы. Трудно устоять бесцветному датчанину перед таким буйством южной красоты и темперамента, хотя и Памела была хороша собой. Однако разве в Дании выдержать конкуренцию голубоглазой блондинке, пусть даже и с пышными пепельными волосами, с черноглазой пышнотелой брюнеткой? Да и для той светловолосый викинг – неплохой цимес. И сразу вспыхнул жаркий пожар, а не какие‑то там тайные вздохи и ахи. К Алиции же это никакого отношения не имеет. Анита позволила себе кое с чем не согласиться.

– Ну, знаешь ли, может, по‑твоему, это и рациональное решение проблемы, но тогда итальянке следовало бы Памелу отравить. У них, итальянцев, такая историческая традиция. Действовать же пружинным ножом… Я понимаю, если бы это был какой‑нибудь декоративный стилет…

Зенончик вполне серьезно пояснил:

– Должно быть, не было у нее декоративного стилета, а кухонный нож всегда под рукой. И вообще все получилось слишком банально…

– А ты откуда знаешь?

Как это откуда? Собственными глазами видел. И даже Памела говорила, пусть она себе не думает, эта итальянка, пусть ищет мужа в другом месте, а Йенса не получит. И не успеет оглянуться, как от нее избавятся. Ну и избавилась, только не Памела от итальянки, а наоборот. Но чтобы в твоем саду, Алиция! Ничего себе! Вообще‑то жалко ее.

Все еще несколько ошарашенные, мы с ним согласились, предварительно расспросив, что именно Зенончик видел: нож или само убийство. Оказалось, беганье. У Аниты глаза разгорелись.

После того как гость неоднократно дал понять, насколько он шокирован осквернением Алициного сада, он еще хорошенько пошарил во всех углах кухни, заглянул даже в компостное ведерко, попытался залезть в буфет – стол помешал. Убедился – ничего съедобного под рукой не найдется. Тяжело вздохнув, он долил побольше сливок в свой кофе и принялся пить.

– А вообще‑то я… того, – вдруг заявил он. – То есть, Алиция, я, оказывается, оставил у тебя одну такую вещь, и если бы ее нашел, то забрал бы…

– Какую вещь?

– Ну… книгу.

– Какую книгу?

– Такую… довольно большую. И толстую. Когда я здесь был, она у меня была, а потом уже не было ее. Значит, у тебя… В какой‑нибудь комнате, кажется в первой.

– А у этой твоей книги есть название? Или хотя бы автор?

– Автора не помню, я авторов в принципе не запоминаю. А вот название было. По‑датски.

– На кой черт тебе книга на датском языке? – спросил Павел.

– Да не моя она, а моей сестры. И шурина.

– Так вот почему тебе захотелось пожить у Алиции! – догадалась Мажена.

Книжка ему понадобилась, вот как! Уже само это слово заставило меня вздрогнуть. И к тому же в первой комнате, той, где теперь я сплю и где на полке, среди других книг, стояли драгоценные шахматы. Надеюсь, теперь они находятся в другом месте, ведь тогда Алиция обязалась их спрятать втайне от всех нас, но на полке остались пронумерованные экземпляры, от одного до трех. Номера на корешках бросались в глаза. Нет, ни за какие сокровища не впущу я Зенончика в свою комнату!

И сухо посоветовала проходимцу:

– Узнай у сестры, как называлась книга. Лучше всего запиши себе ее название. А мы эту бумажку положим где‑нибудь на видном месте и, если кто‑нибудь случайно найдет книгу, вернем тебе. Но это если очень повезет, а лучше не очень‑то надейся.

– Да я бы только один взгляд бросил, – жалобно попросил Зенончик.

Алиция энергично прекратила это нытье:

– Ничего ты не бросишь, мы сейчас ужинать будем. Беата, накрывай на стол. Мясо в микроволновке разогреем.

В мгновение ока атмосфера изменилась, но я не уверена, что к лучшему. Правда, Зенончик моментально забыл о книге, услышав о предстоящем ужине, и уже не изъявлял желания поискать ее, но мне не понравилось другое. У меня создалось впечатление, что Анита ловит каждое произнесенное им слово, буквально глядя ему в рот. Мажена тоже следила за ним, как тюремный страж за арестантом, не спуская с него глаз, а Алиция… Вот с Алицией творилось что‑то непонятное. То она проявляла неожиданную энергию, как с ужином, то впадала в глубочайшую меланхолию, то словно вовсе отключалась от окружающей действительности и думала о чем‑то своем. Спохватывалась, старалась продемонстрировать отличное настроение, но я‑то видела, как она невероятно взволнована и всячески старается от нас это скрыть.

Только кошки сохраняли идеальное спокойствие. По своему обыкновению, они неподвижно сидели у раскрытых дверей на террасу, глядя на нас чудесными глазищами, блестевшими, как шесть драгоценных камней.

Я перестала что‑либо понимать. Почему появление Зенончика и его рассказ о кровавом любовном романе привели Алицию в столь странное настроение?

***