Кот в тупике

Макс сидел неподвижно, таращась на трубку. Клайд же подскочил как ошпаренный, швырнул на стол пятидолларовую купюру и пулей вылетел из зала.

— Стой! — крикнул Харпер. — Какого черта? Проводив Клайда потрясенным взглядом, он увидел, как желтый родстер, словно гоночный автомобиль, сорвался с места и исчез в направлении города.

Ему хотелось броситься вслед за Клайдом. Вместо этого он сидел, размышляя о тихом бархатном голосе.

Вам следует искать мужчину. Перл Энн и он… И затем этот вздох и вскрик, такой странный звук, — и тишина.

Эти двое — что?

Действуют сообща? Работают вместе? Замешаны в смерти Джергена? Перл Энн и кто? Трои Хоук? И затем этот странный вскрик или всхлип, и Клайд, рванувший куда-то, словно за ним черти гонятся.

Он поднялся и направился за новой порцией кофе, одновременно шаря по карманам в поисках таблеток от изжоги. Он не хотел знать, куда помчался Клайд, не хотел следовать за его желтой машиной. Он не хотел знать, кому принадлежал этот голос, такой нежный и бархатистый.

Глава 25

В дальнем углу под кроватью Вильмы насмерть перепуганным комочком жалась Дульси, прислушиваясь к шагам в холле; она была готова пуститься наутек, если Бернина заглянет сюда и найдет ее. Едва заслышав за дверью шаги, она отбросила трубку и нырнула под кровать; Макс Харпер безрезультатно взывал к ней с другого конца провода. Если Бернина услышит его, возьмет трубку и начнет задавать вопросы, а Харпер, в свою очередь, начнет расспрашивать ее — все пропало. Кроме нее в доме не было никого, кто бы мог сделать этот звонок.

Она даже не осмеливалась снова прыгнуть на кровать, чтобы положить трубку: времени не было, Бернина уже у самой двери…

Дульси почти полночи дожидалась возможности позвонить — Бернина все время висела на телефоне; а теперь, вместо того чтобы мирно засыпать в своей постели, еще и сюда приперлась.

Было около часа ночи, когда Дульси вернулась домой, измученная бесконечными словоизлияниями надравшегося в стельку Грили; вдобавок в тесной комнатенке Перл Энн можно было задохнуться от источаемых стариком алкогольных испарений. Им с Джо пришлось выслушать все его причитания по поводу несчастной Мэйвити и безумные планы найти ее, которые, разумеется, ни к чему не привели, поскольку к полуночи старикан надрался до бесчувствия. Азраил, похоже, был очень доволен тем, что Мэйвити могла пострадать; его янтарные глаза злобно сверкали. Это же надо так ненавидеть, недоуменно размышляла Дульси. Черный кот был переполнен ненавистью, она составляла суть его натуры — ненависть ко всем, кто не преклонялся перед ним.

Она примчалась домой, пролетев через свою дверку, и сообразила, что Вильмы дома нет — возле открытого гаража не было видно ее машины. Она догадалась, что Вильма все еще разъезжает по городу, высматривая маленький «Фольксваген» Мэйвити.

Автомобиль Бернины стоял у обочины, но сама она отправилась ужинать с агентом по недвижимости. Дульси надеялась, что ее нет дома. Однако затем, направившись к телефону, она услышала ее голос.

Проходя через неосвещенную гостиную, она почувствовала запах духов Бернины — та сидела за письменным столом Вильмы и болтала по телефону. Послушав несколько минут, Дульси поняла, что Бернина помирилась со своим прежним сожителем. Она скользнула в Вильмину спальню, жалея, что в доме всего одна телефонная линия.

Шторы задернуты не были, и слабый свет уличного фонаря омывал комнату, оставляя мягкие тени. Кровать была аккуратно застелена. Дульси запрыгнула на цветное стеганое покрывало и приготовилась к ожиданию.

Ей часа два пришлось ждать, пока Бернина наговорится. Время от времени Дульси выглядывала в холл и прислушивалась; разговор представлял собой затейливое чередование слезливо-сентиментального лепета, сердитого спора и любовного воркования — тошнотворная смесь человеческой непоследовательности и женской хитрости.

Бернина перетащила телефон на кушетку и улеглась на ее по душку, продолжая кокетничать с этим типом.

Дульси задремала на кровати; время от времени она просыпалась и слышала, что та все еще болтает по телефону; свет в гостиной тоже еще горел, а у нее внутри что-то екало от нетерпения.

Но наконец она услышала, что Бернина вышла из гостиной, прошла через холл, затем из комнаты для гостей донеслось какое-то шуршание — то ли Бернина собирала вещи для отъезда, то ли готовилась ко сну.

Прикрыв дверь в спальню Вильмы и придержав ее лапой, что бы не щелкнул замок, она вспрыгнула на ночной столик и ткнула носом телефонную трубку.

Разум твердил ей: подожди, пока у Бернины не погаснет свет; не делай этого, пока она не уснет.

Но ждать уже не было никаких сил. И ее нетерпение нашептывало: чего ты боишься? Она тебя не услышит. Уже почти утро, давай же, смелее.